Другие телесные ощущения. Боль — всего лишь наиболее заметный вид ощущений, связанных с определенными частями тела. Среди других подобных ощущений — нытье в голове (которое, возможно, является разновидностью боли), приступы голода, зуд, щекотание и позывы к мочеиспусканию. Многие телесные ощущения обладают совершенно уникальными качествами, отличными по типу от всего нашего остального опыта: подумайте, к примеру, об оргазмах или о чувстве, возникающем, когда вы задеваете локтевой нерв. А есть еще и ощущения, связанные с проприоцепцией — чувством расположения в пространстве нашего собственного тела.

Ментальные образы. Продолжая погружение в опыт, не связанный с конкретными объектами вокруг нас или с телом, но в известном смысле являющийся внутренним порождением, мы приходим к ментальным образам. Зачастую визуальные образы, созданные нашим воображением, обладают богатой феноменологией, хотя они и не так детализированы, как те, что извлечены из прямого визуального восприятия. Кроме того, если закрыть глаза или прищуриться, возникают любопытные цветовые паттерны, а после взгляда на что-то яркое — сильные остаточные образы. Воображение может создавать и аналогичные слуховые «образы», и даже тактильные, обонятельные и вкусовые, хотя их не так просто удержать, и связанное с ними квалитативное чувство обычно не столь заметно.

Осознанное мышление. Некоторые из объектов наших мыслей и убеждений не сопряжены с каким-то особым квалитативным чувством, но многие не лишены его. В особенности это справедливо по отношению к детальным размышлениям, разворачивающимся перед нами, и к разного рода мыслям, оказывающим влияние на наш поток сознания. Зачастую непросто указать, какое именно квалитативное чувство присуще той или иной возникшей у нас мысли, но оно несомненно присутствует. Здесь есть что-то, что выражает то, каково это — обладать подобными мыслями.

Когда я, к примеру, думаю о льве, в мою феноменологию проникает некое качество львиности: характер мысли о льве неуловимым образом отличается от характера мысли об Эйфелевой башне. Феноменологический аромат — нередко сильный — более очевиден у таких когнитивных установок, как желания. Желания словно тянут за собой феноменологический «канат»; квалитативный компонент зачастую имеется и у памяти, в частности когда мы имеем дело с переживаниями ностальгии или раскаяния.

Эмоции. Эмоции нередко связаны с особыми переживаниями. Оживленность приподнятого настроения, томление глубокой депрессии, накал вспышки гнева, меланхолия раскаяния — все это может глубоко влиять на сознательный опыт, хотя и гораздо менее определенным образом, чем при локализованном опыте, таком как ощущения. Эти эмоции при их наличии пронизывают и окрашивают весь наш сознательный опыт.

Другие, более мимолетные чувства занимают промежуточное место между эмоциями и более выраженными когнитивными аспектами ментального. Возьмем удовольствие от шутки. Другой пример — напряжение при просмотре триллера или при ожидании важного события. Мандраж, иногда сопровождающий обеспокоенность, тоже относится к этому классу.

Чувство Я. Иногда мы чувствуем, что в сознательном опыте кроме всех этих специфических элементов есть еще что-то: скажем, фоновый шум, неким образом существенный для сознания и имеющийся даже при отсутствии других компонентов. Эта феноменология Я настолько глубока и неуловима, что подчас кажется иллюзорной, на деле сводясь исключительно к специфическим элементам, подобным тем, что были перечислены выше. И все же кажется, что в этой феноменологии Я что-то есть, хотя и очень непросто со всей точностью указать, что именно.

Этот каталог охватывает ряд базовых случаев, но не меньше остается за его рамками. К примеру, я ничего не сказал о сновидениях, возбужденности и усталости, интоксикации или о других, необычных переживаниях, вызванных химическими препаратами. Имеются и сложные переживания, проистекающие из сочетания двух или большего количества вышеописанных компонентов. Я упоминал совместные действия обоняния и вкуса, но не менее распространенным примером является опыт сочетания музыки и эмоций, тесно сплетающихся в своем утонченном взаимодействии. Я также оставил в стороне опыт единства сознания — кажущуюся увязку всех указанных переживаний в опыт одного субъекта. Подобно чувству Я, это единство порой кажется иллюзорным — и совершенно точно, что выявить его труднее, чем какое-либо из конкретных переживаний — но интуиция того, что это единство существует, сильна.

К сожалению, мы больше не будем детализировать богатое разнообразие сознательного опыта. При рассмотрении философских тайн, связанных с сознательным опытом, простое ощущение цвета поднимает столь же глубокие проблемы, что и опыт прослушивания хорала Баха. Глубокие вопросы так соотносятся с этим разнообразием, что рассмотрение природы конкретных переживаний оказывается не столь уж важным. И все же этот краткий обзор богатого разнообразия сознательного опыта должен помочь сфокусировать внимание на предмете обсуждения и дать набор примеров, о которых надо помнить при более абстрактном рассмотрении [5] .

Ментальное не сводится к сознательному опыту. Чтобы убедиться в этом, заметим, что, хотя современная когнитивная наука почти ничего не говорит о сознании, она может немало сказать о ментальном вообще. Ее интересуют другие аспекты ментального. Когнитивная наука имеет дело главным образом с объяснением поведения, и в той мере, в какой ее вообще интересует ментальное, ее интересует ментальное, истолкованное как внутренняя основа поведения, и ментальные состояния, понятые как состояния, ответственные за продуцирование и объяснение поведения. Подобные состояния могут быть, но могут и не быть сознательными. С точки зрения когнитивной науки внутреннее состояние, ответственное за продуцирование поведения, ментально вне зависимости от его осознанности.