— Вор! — кричал крестьянин. — Воришка!

Остальные ребята припустились во весь дух. Давид мчался за ними. Крестьянин вскоре отстал, но собака явно догоняла. Давид остановился, вынул из кармана грушу и изо всей силы швырнул в собаку. Он попал точно ей в нос. Собака завизжала, остановилась, но тут же снова залаяла. Давид не знал, что ему делать. Если он побежит, собака опять бросится за ним, а если будет стоять, его догонит крестьянин. Аврум увидел, что Давид остановился, и решил вернуться, чтобы помочь ему. Шломо схватил его за рукав:

— Не беги, а то поляк поймает вас обоих.

— А ну пусти! — с угрозой сказал Аврум и высвободился из его рук. Потом подбежал к Давиду и ударил собаку палкой. Та поджала хвост и с воем бросилась назад, не ожидая, пока приблизится ее хозяин.

Давиду вспомнился тот мальчик, которого поляки только что поймали. Еще минута, и с ним могло бы случиться то же самое.

Они пересекли рощу и выбрались на просторный луг. Теперь они шли по высокой траве. По полю разбрелись коровы и лошади. Трое мальчишек сидели возле костра. Аврум остановился.

— Иоселе, возьми Давида и подойди к ним. Может, они продадут вам спички, — сказал он и дал Иоселе две маленькие монетки.

Давид присоединился к Иоселе. Они подошли к костру.

— У вас есть спички? — спросил Иоселе.

Один из сидевших покачал головой.

— Мы заплатим, — сказал Давид.

— Хорошо, тогда есть.

Иоселе перепроверил купленный коробок. В нем оказалось меньше спичек, чем положено, и он заставил дополнить недостающее из другого коробка. Потом отдал деньги. Давид увидел, что возле костра лежали разноцветные бутылки — одни разбитые, другие ровно разрезанные на две части.

— Вы делаете чашки? — спросил он.

— Какое тебе дело!

Иоселе наклонился над разбитыми бутылками и выбрал два обломка.

— За это тоже нужно платить, — сказал продавец.

— А я не хочу, — сказал Иоселе.

Польские мальчишки ничего не ответили. Они опасливо посматривали на больших ребят, ждавших на обочине дороги.

— Пошли, — сказал Иоселе.

Он передал спички Авруму, и они продолжили путь. Иоселе и Давид плелись позади всех.

— Почему Аврум послал за спичками нас с тобой? — спросил Давид.

— Мы маленькие, поэтому польские ребята нас не боятся и не убегают.

— А зачем ты взял эти бутылочные осколки?

— Для тебя, — сказал Иоселе и дал ему один.

Давид не понял.

— Это вместо ножа.

— У вас у каждого есть свой нож? — удивился Давид.

— Нет, только у меня.

— Откуда?

— Нашел в лесу.

Давид осторожно осмотрел осколок бутылки.

— Его нужно обернуть тряпками, иначе он разрежет тебе карман.

— У меня нет тряпок, — сказал Давид.

— Отрежь от рубашки.

Давид взял свой осколок и отрезал им кусок материи от подола рубашки.

Черная полоса впереди раздвинулась и превратилась в настоящий лес. Солнце уже зашло, близились сумерки, и ребята решили остановиться, чтобы поесть, пока не стало совсем темно. Аврум раздал всем по яйцу. Давид не знал, как едят сырые яйца, и Иоселе научил его. Нужно было проколоть щепочкой две маленькие дырочки на обоих концах яйца, а потом высосать его содержимое через ту дырочку, что побольше.

— Почему ты не делаешь это ножом? — спросил Давид.

— У него сломан кончик, смотри, — сказал Иоселе и раскрыл нож.

Никто не говорил о пойманном мальчике. Но Давид не мог удержаться.

— Что будет с тем, которого схватили? — спросил он.

— С Лейбеле? Его побьют, — сказал Ицек. — А потом отдадут немцам и получат за это деньги или водку.

— И он уже не вернется?

— Ни один из тех, кого поймали, больше не вернулся, — ответил Ицек.

Он хотел еще что-то сказать, но Шломо прикрикнул на него:

— Болтай поменьше!

Они молча закончили еду, потом рассовали оставшиеся овощи по сумкам и карманам и продолжили путь. Спустилась темнота. Это была не та темнота, которую Давид помнил по Варшавскому гетто. Здесь вокруг как на ладони лежала плоская земля, а над ней висело широченное небо, усеянное звездами от горизонта до горизонта. Взошла луна, большая и красноватая — такую Давид помнил с тех дней, когда они еще жили в Блонье, но никогда не видел в Варшаве. Лес был уже совсем близок.