Коллеги дружно отбыли в час дня. Розмари разложила все дары на дубовом комоде под картиной, изображающей битву под Йестильреном [29] , а Эбба отправилась наверх, чтобы поторопить Роберта и сыновей.

— Роберт куда-то исчез, — сообщила она, вернувшись через десять минут, и стала помогать матери мыть тарелки.

— Исчез? Что ты имеешь в виду? Как это — исчез?

— Я имею в виду, что его наверху нет. Неудачно выразилась. Постель застелена. Он уже куда-то ушел. Здесь его тоже нет.

— Кого это нет? — спросила Кристина, появившаяся в дверях в сопровождении мужа в костюме от Армани и сына в матроске, тоже наверняка от кого-то.

— Какое у тебя красивое платье, — сказала Розмари. — Тебе всегда шло красное. Эбба вся в голубом, ты вся красном. Можно подумать, что…

— Спасибо, мама, — оборвала ее Кристина. — Но кого нет?

— Роберта, само собой. — Эбба поморщилась. — Наверное, опять ушел гулять или курить. У него и правда есть над чем подумать. Как в отеле — хорошо спалось?

— Просто отлично, — заверил Якоб.

Кельвин болтался у него на руках, как тряпичная кукла.

С этим ребенком определенно что-то не так, машинально отметила Розмари.

— У тебя усталый вид, Кристина, — констатировала она так же машинально. Ее насторожила бледность дочери. — Я думала, вы хорошо выспались.

— Не просто хорошо, а слишком хорошо. Я переспала. Поздравляю, папа. Поздравляю, Эбба. А где пакет, Якоб?

— О, черт, — спохватился муж. — Он остался в машине.

— Я потом принесу, — успокоила его Кристина. — Еще не время торжественных вручений. Лучше пойди и уложи Кельвина.

Якоб вышел с ребенком на руках. Что она, издевается над мужем, что ли? Вчера я этого не заметила, удивилась Розмари.

— А что у тебя с лицом, папа? — спросила Кристина. — Ты не похож на себя.

— Возраст, возраст, — вставил Лейф.

— Не знаю, — сказал Карл Эрик и провел ладонями по щекам. — Проснулся в полчетвертого и не мог уснуть. Не знаю, что случилось. Такого со мной раньше не было… Устал, должно быть.

— Тебе надо выдернуть волосы из носа, — тихо напомнила Розмари.

— Я думаю, папе надо немного вздремнуть, — решительно заявила Эбба. — Тут с утра толпится народ.

И ведь не только я ничего к ним не чувствую, подумала с горечью Розмари, они и сами друг друга терпеть не могут. Если я сейчас же не приму самарин [30] , загорюсь.

В дверях появились братья Грундт, тщательно причесанные и при галстуках.

— Доброе утро, шалопаи, — гаркнул их отец. — А что это за удавки у вас на шее?

— Теперь, когда все собрались, самое время съесть по бутерброду и выпить кофе, — сказала Розмари Вундерлих Германс-сон.

Во второй половине дня температура упала градусов на пять. Пошел снег. Юго-западный ветер сменил направление и к тому же усилился с трех до восьми метров в секунду. Теперь он дул с севера, но это обстоятельство никоим образом не повлияло на запланированное мероприятие: одним из важных моментов празднования должна была стать прогулка по городу.

Уже двадцать пять лет Карл-Эрик проводил такие двухчасовые прогулки с учениками восьмых классов на уроках обществоведения — хотел привить подрастающему поколению хотя бы поверхностные знания о родном городе и его достопримечательностях. Время года и погода значения не имели. Май, декабрь — неважно. Урок должен состояться так, как задумано.

Ратуша. Музей сапожного ремесла. Старая водонапорная башня. Хеммельбергский сад, Ганский парк и, конечно, прекрасно сохранившаяся кузница Радемахера у небольшого водопада на реке Чимлинге.

Большинству из участников сегодняшней прогулки все это было давно известно, за исключением разве что совсем недавно отстроенной (всего восемь месяцев) новой библиотеки и отреставрированного алтаря в церкви.

Но никто не стал огорчать отца отказом, к тому же после долгого сидения было приятно выйти на воздух. Пошли все, кроме Розмари — она с подругой и добровольной помощницей Эстер Брельдин осталась дома, чтобы накрыть стол к предстоящему торжественному ужину. Роберта на прогулке тоже не было — он так и не появлялся с утра.