Шрифт:
Я подождал еще с четверть часа, совершенно продрог и переговорил со всеми собачниками, появившимися на площадке. Никто ничего не видел и не слышал. Затем я направился через парк в Городской театр.
Витрины с фотографиями располагались прямо перед главным входом. Вивика Мэттссон. Брюнетка, стройная, с короткой стрижкой — все так, как описала хозяйка пуделя.
Звезда музыкального спектакля, премьера которого была намечена на ближайшее время.
Администратор закончила разговаривать по телефону как раз в тот момент, когда я вошел. Я показал полицейское удостоверение:
— Вивика Мэттссон в театре?
— На репетиции.
— Пожалуйста, пригласите ее сюда. Важное дело, скажите, что из полиции.
Женщина мгновение колебалась, но все же отправилась искать Мэттссон. Прошло минуты четыре.
По-видимому, репетиция была генеральной, поскольку Мэттссон вышла в театральном костюме. Воздушная юбка по моде пятидесятых в красный горошек придавала ей сходство с невинной девочкой из воскресной школы, но вряд ли она такою была.
— Мне сказали, что вы из криминальной полиции. В чем дело? Я все утро была на репетиции.
Я рассказал о событиях на мосту, не вдаваясь в детали. Не хотел обнаружить их в вечерней газете.
— Вы, по-видимому, именно в то время гуляли с собакой неподалеку от моста.
— Да, это так. Было около восьми часов, но не помню, чтобы я заметила или услышала что-то необычное.
— Убийцы, очевидно, проходили мимо собачьей площадки, двое темных мужчин в капюшонах и кроссовках. Как минимум у одного из них могла быть спортивная сумка.
— Под темными вы имеете в виду смуглых или черных?
— Смуглых, как я.
Женщина посмотрела на меня с интересом.
— Я еврей.
— А что, ваши работают в полиции?
— Как минимум один.
Этот вопрос мне задавали не в первый раз. По устоявшемуся мнению, у евреев есть какая-то тайная, еще в Ветхом Завете записанная, заповедь не становиться полицейскими. На самом деле причина тут только одна: плохая зарплата.
Вивика Мэттссон села в кресло, стоявшее в вестибюле, и положила ногу на ногу. Я метнул взгляд на загорелое бедро.
Похоже, Мэттссон любила солнце, пренебрегая предупреждениями дерматологов. Ее легко было представить себе в бикини на доставшейся в наследство от дедушки шикарной вилле, примостившейся на прибрежной скале.
Я подумал, что, если тоже сяду, обстановка станет более доверительной. Мэттссон наморщила лоб, будто пытаясь что-то вспомнить:
— То есть они могли быть арабами?
— Вполне.
— Не видела, но, возможно, слышала. Вы знаете арабский?
— Нет.
— Кто-то злобно кричал на мосту по-арабски или вроде того — это я, во всяком случае, слышала. В тот же момент мимо прошел поезд, и после уже ничего не было слышно.
— Нам известно, что почти сразу в вашу сторону прошли двое мужчин. Вы не заметили их?
— Как раз в это время ко мне подошла поболтать другая собачница, и я отвлеклась на нее.
— Дама с маленьким черным пуделем?
— Да.
— Вы не помните, кто еще находился на площадке?
— Нет. Вчера вечером я легла очень поздно и утром была совершенно не в себе, да и сейчас еще не вполне пришла в норму. Когда же, наконец, я смогу отдохнуть… Я вообще не хотела ни с кем разговаривать, но та женщина на площадке, она такая разговорчивая… У вас еще что-то? Завтра премьера.
— Позвоните, если что-то вспомните.
Я дал ей свою визитку. Мэттссон взглянула на нее и улыбнулась.
Красивая женщина. Настолько красивая, что у дверей я не не выдержал и обернулся. Ее уже не было.
Глава 4
Оксанен сидел в машине на заднем сиденье и говорил по телефону. Стенман еще не вернулась. Оксанен прекратил разговор сразу, как только увидел меня. По резкости его движений я понял, что речь шла не о работе, а, скорее всего, о подготовке очередного ралли с участием полицейских.
— История получила продолжение, — сказал Оксанен и помахал прозрачным пакетом, в котором лежала карта из «Хертца».
— Какое?
— Карты пришли из типографии всего две недели назад и предназначены для того, чтобы разложить их по машинам. Мой товарищ обещал послать своего сотрудника выяснить, сколько карт клиенты уже успели утащить. Затем он посмотрит в компьютере информацию о клиентах, арендовавших автомобили, и передаст ее мне.