Зильберштейн наставил на меня указательный палец с перстнем из черного камня:

— Не верю своим ушам! Ты не доверяешь председателю своей общины и старшему брату, магистру права?

— Я повторю вопрос. Или вы мне не доверяете?

Зильберштейн сжал кулаки. Будь я мальчишкой, он вцепился бы мне в загривок или надрал уши.

— Если у вас есть какая-то информация, которую мне, как полицейскому и руководителю расследования, следует знать, то расскажите, — сказал я. — В противном случае…

Эли взглянул на Зильберштейна. Я допил кофе и встал:

— Рад был повидаться.

Я успел сделать пару шагов, когда Эли остановил меня криком:

— Ари, постой!

Я вернулся и сел на то же место.

По выражению лица Зильберштейна читалось, что он мне больше не друг независимо от того, был он на моей бар-мицве или нет.

— То, что я скажу, должно остаться между нами. Твой брат и я несем ответственность за безопасность общины.

Поэтому мы хотим знать, было ли в ходе расследования выявлено, что насилие совершено против общины или синагоги.

Эли и удивил, и развеселил меня. Он был последним в числе тех, кого я мог представить себе мечом и щитом общины. Эли с его чувствительностью и паническим страхом перед любым физическим насилием! Удивлен же я был тем, что Зильберштейн раскрыл мне существование в общине некоего подразделения, отвечающего за безопасность. Слухи об этом ходили уже многие годы, но никто их ни разу не подтвердил. Официально же за безопасность общины ответственность несли полиция и СУПО.

— Я хотел бы знать, что на практике означает «ответственность за безопасность» — сказал я.

— Сейчас это не имеет значения, — процедил Зильберштейн сквозь зубы.

Поведение Эли в некоторой степени настроило меня против них.

— Община или синагога никак не всплывали.

— Ходят разные слухи, — бросил Эли.

— С интересом послушаю.

— По слухам, двое убитых арабов — террористы «Аль-Каиды» и их целью была наша синагога.

— Впервые слышу.

Зильберштейн посмотрел на меня недоверчиво. Это было очень типично для него.

— У нас надежные источники, — сказал он с нажимом, стараясь придать словам убедительность.

— Ну, значит, ваши надежные источники лучше осведомлены, чем полиция. — Что еще им известно?

Я выжидающе посмотрел на своего брата.

— Говорят об оружии и взрывчатке, которые контрабандой доставлены в Финляндию для совершения террористического акта.

— Если дело обстоит так, то это находится в зоне ответственности полиции государственной безопасности.

Зазвонил мой мобильник. Я взглянул на него. Это был Хуовинен.

— Я буду в отделе через несколько минут, — сказал я в трубку.

— Иди сразу в свой кабинет.

Я положил телефон на стол.

— Господа желают еще что-нибудь сказать?

— Все это происходит в такое время, — со значением сказал Зильберштейн. — Я не верю в случайности, а если бы и верил, то все равно исхожу из того, что может произойти страшное.

— В какое время? — не понял я.

— Новый год и Йом Кипур.

— Они бывают каждый год.

— Но министр иностранных дел Израиля не каждый год бывает в нашей синагоге.

На улице моросило, начался дождь, когда я возвращался в управление полиции из отеля «Пасила». Я рассказал Хуовинену, что услышал от Зильберштейна.

— Это правда, — подтвердил он.

— Современная техника, если принять во внимание скорость распространения информации, штука довольно медленная, как думаешь? — Я попытался придать иронию своему голосу.

— Знаю. Но не становлюсь заложником своего знания. Я и сам об этом узнал всего полчаса назад, поэтому и позвонил.

— И что именно ты узнал?

— Информация о визите по причинам безопасности доступна очень узкому кругу лиц. В это было посвящено только высшее политическое руководство, начальник полиции, СУПО, несколько руководителей еврейской общины и посольство Израиля. Визит совершенно неофициальный и организован по приглашению общины. Министр иностранных дел Израиля Сцибильский, похоже, испытывает особую симпатию к еврейской общине Хельсинки, поскольку она помогла его деду с семьей во время войны перебраться из Австрии через Финляндию в США.