Конечно, нехорошо дразнить и так уже разозленного человека, но ведь и мне не чуждо все человеческое.

— Ты знаешь, что фотографий Бакра и Сайеда мало, да и те старые. Поэтому Мусав и Мадри хорошо подходили для отведенной им роли.

Оборона Дана на мгновение дала трещину. Я увидел в его глазах страх. Он быстро осмотрелся.

— Поверь наконец, — сказал я. — Вы проиграли.

Дан поднял пистолет и направил мне в грудь.

— Мои отец и мать любили тебя, как собственного сына. Мы были как братья.

Я посмотрел Дану в глаза:

— Это было раньше. До тех пор, пока ты не превратился в зомби.

Из синагоги донеслись печальные, то восходящие, то ниспадающие звуки шофара. [39] Это был тысячелетний голос радости и грусти, победы и поражения.

Я сделал шаг к Дану. Он целился в меня, и рука его не дрожала.

— Жаль, Ари, но…

Звук шофара заглушил выстрел, и Дан содрогнулся от угодившей в него пули. Я подумал, что стреляли из припаркованного на другой стороне улицы микроавтобуса, поскольку оттуда выскочило несколько человек в черном. Затем я заметил, что за мной стоит дядя с пистолетом в руке. Я не понял, как ему удалось подойти к нам незамеченным.

Дядя опустил пистолет и посмотрел на меня:

— Я не мог дать ему убить тебя и не хотел, чтобы ты убил его. Это слишком тяжелая ноша. Ты еще молод…

Я повернулся к Дану. Поднял его голову с сырой земли. Понял, что рана смертельна.

— Жаль, Дан.

Дан смотрел на меня и пытался улыбнуться.

Мертвое лицо потемнело, и глаза закрылись.

Мой друг Дан Каплан умер еще раньше, теперь умер просто Дан Каплан.

Вокруг уже собирались полицейские, и Хуовинен положил руку мне на плечо. Дядя сел рядом со мной, не обращая внимания на мокрый асфальт, и начал на память повторять слова, которые сам я в последний раз произнес тогда, когда нашел Ханну мертвой.

Молитва провожает каждого умершего еврея. Мы произнесли ее вместе:

«Борух ато адоной элохэйну мелэх хоойлом даян хоэмес…»

«Благословен Ты, Бог наш — Владыка вселенной, Судия праведный…»

Звук шофара вознес печаль к небесам и затих.