— Царство тебе небесное, мама! Пусть земля тебе будет пухом… а мне — раем.

Щёлкнув выключателем, Семён прошёл в свою комнату, не включая света, сел на край постели и, натянув на плечи тонкое шерстяное одеяло, задумчиво посмотрел в мёртвый квадрат тёмного окна. Подсвеченное уличным фонарём, окошко подёрнулось тоненькой полупрозрачной плёночкой, похожей на жидкое молоко, щедро разбавленное водой. Вглядываясь в жёлто-сизую муть матового стекла, Семён сидел не шевелясь, не моргая и почти не дыша. Простившись со своим прошлым, он со страхом, трепетом и надеждой ждал первое утро своего свободного настоящего.