— Ну почему же совсем ничего не испытывает? — Лиза вытерла слезы. — Он испытывает жалость, а еще — ответственность. Ясно?

Ленка покачала головой, спросила после долгих раздумий:

— Лиз, а он знает твой адрес, ну, так, на всякий случай? Вдруг извиниться надумает?

— Извиниться?! — Пришла Лизина очередь удивляться. — Лен, он считает, что это я уничтожила его коллекцию. Он меня чуть не убил тогда. С чего ему извиняться?

— А если бы он узнал правду? Ну, там, анонимный доброжелатель?

— Лен, не вздумай!

— Даже если бы и вздумала, — с досадой сказала подруга, — у меня же нет его адреса. А может, ты мне его…

— Нет, — твердо сказала Лиза, — ты не будешь ничего писать Легостаеву, потому что… — она запнулась, — потому что это все равно ничего не изменит.

То, что Макс принимал за облегчение, на поверку оказалось двусторонним воспалением легких. Все-таки права была мама, когда говорила, что нельзя бегать по морозу с непокрытой головой, особенно мокрой. Хотя, если разобраться, где голова, а где легкие?

Диагноз ему выставил Вовка. Оказалось, что этот закоренелый хирург еще кое-что понимает и в терапии, а Макс думал, что хирургов хлебом не корми, дай только что-нибудь у кого-нибудь отрезать.

Тревогу забила сестрица Анюта — явилась вечером к горящему, трясущемуся от озноба и кашля Максу. Он как раз собирался продолжить поиски Лизаветы. Теперь, когда Легостаев точно знал, что в моргах ее нет, поиски казались делом пустяковым. Он найдет ее, привезет домой, напоит кофе, а потом они будут разговаривать. О чем — Макс не думал. Сейчас главное — ее отыскать.

Анюта спутала все его планы: окинула брата подозрительным взглядом, чмокнула в лоб и нахмурилась:

— У тебя же температура! Куда только смотрит Лизавета? Кстати, где она? В аптеку побежала? А я тебя предупреждала, все самое необходимое для первой помощи должно быть под рукой, чтобы потом не метаться. А что это ты в куртке? Быстро в постель, температуру мерить!

Макс хотел сказать, что ему не до постели, что нужно искать Лизавету, но Анюта уже толкала его к спальне. Он сдался почти без боя. Решил: вот выпьет аспирина, полежит минут двадцать, пока не спадет температура, и поедет.

Пока он кутался в плед и кашлял, Анюта развила бурную деятельность: сунула брату под мышку градусник, а в рот — таблетку аспирина, заварила свежий чай, извлекла из запасников малиновое варенье.

— Ну где же Лизавета? Когда она наконец явится? — спросила она, усаживаясь на край кровати.

— Она не явится, — прохрипел Макс, заходясь в кашле.

— То есть как — не явится? Она уехала? — Анюта забрала градусник, бросила быстрый взгляд на серебристый столбик, покачала головой: — Сорок и один…

— Лиза не уехала, — Макс сглотнул колючий ком. — Я ее выгнал…

— Что?! — Анюта чуть не выронила градусник, посмотрела на него с жалостью, наверное, решила, что братец бредит.

— Мы поссорились, и я ее выгнал, — повторил он, — вчера вечером. А сегодня весь день искал ее по моргам. Не нашел. Сейчас отлежусь и снова поеду.

Анна долго молчала, потом спросила:

— Как ты мог ее выгнать? У нее же никого, кроме тебя, нет.

Это «никого, кроме тебя, нет» задело Макса за живое, бритвой полоснуло по растревоженной совести.

— Максим, если это просто глупая шутка, то предупреждаю сразу — со мной лучше так не шутить! Или это все из-за температуры? — Аня встряхнула градусник.

— Это не шутка, и температура тут ни при чем. — Макс сел, перед глазами снова заплясали сиреневые круги, к горлу подкатил кашель. — Анюта, мне нужно идти.

— А что у вас произошло? Из-за чего вы? — Кажется, сестра ему поверила. — Ты же не мог просто так… Это из-за твоей теледивы? Максим, что наговорила тебе эта белобрысая стерва?

— Это не из-за Лоры. — Он встал, пошатываясь, вышел в гостиную, через пару секунд вернулся обратно с коробкой из-под обуви, бережно поставил ее на кровать: — Это из-за них…

Анюта заглянула в коробку, зажала рот рукой, посмотрела на него испуганно и печально одновременно, прошептала:

— Максим, этого не может быть!

Он тоже не мог в это поверить. А еще ему нужно было выговориться…

Он пил горячий чай, заедал его малиновым вареньем, время от времени заходился в кашле и говорил, говорил…