Шрифт:
Мы с Саней в одной квартире живем. То есть, жена его на нашем севере чудном не появлялась никогда, потому что сказала однажды: «Ты хочешь, чтоб я там окончательно зеленью взошла что ли?»
Так что жили мы вдвоем: меня Саня пригласил. «Чего, – говорит, – тебе по всяким подвалам шастать».
А мне и ладно. Мне же главное ночью, чтоб помыться и в кровати очутиться.
А утром в 6.20 на службу.
Но теперь мы каждый день ещё и свежую кремовую рубашку станем надевать, от чего чувствовать себя людьми постоянно будем.
Два дня мы, действительно, надевали свежую рубашку и все было просто блистательно, а потом закрутились и две недели не снимали, потом сняли, сравнили с теми двумя, что мы уложили в специально купленный для такого случая бак для белья, и поняли, что те две ещё совершенно даже гладенькие, а эти, что на нас, просто ужас какой-то.
И пахнут, как портянки Маннергейма.
Мы решили пока надеть на себя старые, поскольку они даже не помялись, а эти постирать, для чего положили их в небольшой тазик, налили воды и засыпали порошком, после чего затолкали все это под ванну и ушли на службу.
А там – день, два – закрутились и в автономку загремели. На три месяца.
Когда мы пришли, то сразу домой побежали, чтоб помыться по человечески, чаю выпить с изюмом и телевизор посмотреть.
Входим – оз-перевертоз!
– Ты не знаешь, – говорит мне Саня, – что у нас за вонища?
После автономки же совершенно о земле забываешь, и что ты там оставил, не помнишь.
Полезли на запах под ванну и вытащили тазик. Вода в нем давно высохла, но сперва в ней, видимо, завелась какая-то неприхотливая жизнь, которая с помощью слизи съела наши рубашки, а потом и сама от бескормицы сдохла.
От того-то и вонь.
Очень вонючая была та жизнь.
А от рубашек наших остались одни рукава, что торчали во все стороны, имея что-то общего посередине.
УТРО
В кают-компании за завтраком, кроме меня, сердешного, ещё зам со старпомом. У нас теперь старпом старший, командира давно нет – с тех пор, как лодки на приколе стоят и с них все подряд тащат, а мы охраняем – в живых полэкипажа, старпом и зам. Говорит зам:
– В сложившейся экономической ситуации…
У нас зам дурак. Его в шкафу закрыть – неделю никто не вспомнит.
– …немаловажно отметить, что…
Старпом не выспался. Хмуро смотрит на квадратное яйцо. «Квадратное яйцо» – это омлет, по-простонародному.
– …а западные спецслужбы…
Сейчас старпом к чему-нибудь прицепится, по всему видно.
– …разведшхуна «Марьята»…
Сейчас кому-то наступит конец. Или не так: сейчас наступят на чей-то конец.
– …вот если прикинуть трезво: почему НАТО продолжает лезть в наши территориальные воды? Холодной войне конец…
У зама такое выражение, будто он речь в Генеральной Ассамблее держит. Боюсь, что старпом не выдержит.
– Вестовой!
Не выдержал. Входит вестовой. Старпом:
– Начпрода сюда!
Через минуту входит начпрод, вороватый мичман Зуйко Алексей Артемьич.
– Вызывали, Андрей Антоныч!
Ошибка! В мирной жизни старпома разрешается называть по имени-отчеству, но сейчас – это ошибка.
– Мичман!!! Зуйко!!! – от грохота старпомовского голоса яйца бакланьи в гнездах лопаются. – Я вам, мать, не Андрей Антоныч! Я вам, первомать, старпом! И капитан второго ранга! Потренируйтесь в произношении.
Зуйко тренируется.
– А теперь, размявшись, помянув царя Давида, доложите: почему у нас на завтрак нет колбасы полукопченной в количестве тридцать грамм на рыло!
Зуйко что-то талдычит про замену колбасы на паштет, паштет – на тушенку, тушенку – на сгущенку, а её – на курицу с костями.
– Прерывая ваш словесный понос и тем самым закрепляя вашу речь, кудрить вас некому, хочу сказать, что так до и сена можно докатиться, и если б я был заинтересовал именно в этом, я бы расстрадался настолько, что выгнал бы к едрене Фене всех непарнокопытных. И вас в том числе. Мне кажется, что вы не понимаете всей сути своего нахождения на борту. Воровать можно кому угодно, кроме тех долбанутых, которые до сих пор не сбежали отсюда сквозь переборки. Кругом марш! Завтра! Должна быть колбаса, иначе я съем на завтрак весь ваш личный ливер!
Зуйко испаряется. Минута молчания. Наконец, старпом мягчеет и говорит заму:
– Сергеич! Что ты там только что пел про НАТО?
УЧЕНИЕ «ПО»
Мы развернём перед вами полотно. Полотно боевых действий. Точнее, учебно-боевых.
Тактическая обстановка: Росток, Германия, 1985 год, дело идет к выводу наших войск, Берлинская стена ещё не пала, но воздух через нее уже сочится.
Это было последнее совместное, наше с немцами, учение. Учение «по» – по радиоэлектронной борьбе. С кем – уже не важно.