— Ага, так я и поверила! Он меня терпеть не может, и слава богу — по крайней мере, я могу его ненавидеть, не испытывая при этом угрызений совести. Значит, копы не нашли тайника, верно?

— Не нашли, я в этом и не сомневался.

— То есть всё в порядке? Они не думают больше, что ты замешан в деле Роговиных? Рэй отпустил тебя вчистую?

— Не думаю, что насовсем. Рано или поздно ему снова захочется подёргать за верёвочку, чтобы понять, как далеко я ушёл, что, впрочем, он в любом случае делает. Надеюсь, полиция быстро найдёт этих подонков! Их надо изолировать от общества как можно скорее.

— Бедняга привратник, — заметила Кэр.

— А Роговиных тебе не жалко?

— Их тоже, но разве Рэй не сказал, что Роговины — это не настоящее их имя?

— Только потому, что человека не зовут Роговин, его можно мочить среди бела дня?

Кэролайн закатила глаза:

— Ты что, сам не понимаешь? Если Роговины — прикрытие, значит, этим людям было, что скрывать. Возможно, они и сами работали вместе с убийцами, а потом не поделили бабло, или настучали на своих, или ещё что-нибудь подобное. Ну, ты же читаешь газеты, Берн? Такие истории происходят по десять раз на дню.

— Ну да, наверное.

— Но привратник-то точно был совершено ни при чём, — продолжала Кэролайн. — Никого не трогал, следил себе за дверью, а получилось — на тебе, задохнулся. Поэтому его мне жаль больше других. Роговиных тоже жалко, но гораздо меньше.

— Ладно, теперь я понял.

— Впрочем, какая разница, жалею я их или нет? Им от этого теперь ни холодно, ни жарко.

— Вот тут я мог бы с тобой поспорить, — сказал я, — но не буду, поскольку вопросами духовного свойства у нас заведует Уолли Хемфилл. По всем предметам, касающимся жизни после смерти, подружка, обращайся к нему.

Мы ещё поболтали, посмотрели телевизор, а потом я залёг с книжкой на диван и часик почитал, пока Кэролайн разбиралась со своими имейлами, как рабочего, так и личного свойства. Потом она совсем затихла, похоже, вышла на просторы Гугла, и через какое-то время сообщила мне, что нашла одного мужчину по имени Сол Роговин, который играл в какой-то задрипанной бейсбольной лиге в 1950-х годах, и одну женщину с запоминающимся именем Сирелл Роговин Лейхи, опубликовавшую пару романов. Впрочем, эта дама потом переключилась на написание детективов и взяла себе псевдоним.

— Зачем? — спросил я. — Её настоящее имя покруче любого псевдонима.

— Я не могу найти ни одного Лайла Роговина, — сказала Кэролайн. — А как зовут его жену, нам неизвестно, поэтому её я даже не начинала искать. Хочешь послушать хорошие новости?

— Валяй.

Кэролайн широко улыбнулась:

— Моё свидание с Дородной Тёлкой состоится — завтра пятница! Она написала, что мечтает о встрече, представляешь?

— О, поздравляю!

— Спасибо! Но как насчёт наших планов на вечер?

— На вечер?

— Ну да, у нас запланировано одно дельце в Ривердейле. Оно остаётся в силе?

Я подумал пару секунд. За этой кутерьмой я вообще забыл о завтрашнем предприятии. Кэр пойдёт на свидание с Тёлкой, Мейпсы — на свидание с Моцартом, а мы с Кэролайн уже назначили свидание с их стенным сейфом.

Подумаешь, меня арестовали за преступление, которое я не совершал… Завтрашнюю оперу никто не отменял, свою профессию я пока тоже менять не собирался, а Мейпс как был говноедом, так им и остался.

Зачем же портить хороший план, да ещё в последнюю минуту?

— Конечно, — сказал я небрежно, — всё остаётся в силе. Почему бы и нет?

Я вышел из квартиры Кэролайн около десяти вечера и сел в метро на Шеридан-сквер. Пересаживаться на экспресс на 14-й улице мне не захотелось — в вагоне было так тепло и уютно, что я поехал себе потихоньку дальше со всеми остановками. На 72-й я вышел и прогулялся до дома, пытаясь понять, нужно ли что-нибудь купить в магазине. Вроде что-то было нужно, но я так и не вспомнил, что именно.

Добравшись до дома и войдя в парадное, я заметил, что привратника на обычном посту нет. Ничего странного — среди привратников ещё остались курильщики, а поскольку в помещении курение категорически запрещено, они чаще всего курят на улице. Однако недавно у нас в доме завёлся комитет по защите общества от табачного яда: его активисты требовали, чтобы привратники не портили воздух около парадного, и теперь бедняги уходили за угол, чтобы выкурить свою заработанную тяжким трудом сигарету. Я подумал, что рано или поздно ситуация должна разрешиться — скорее всего, наш мэр вообще запретит курение во всех пяти округах.