Шрифт:
Али Кушчи неожиданно для себя рассмеялся.
— Дрожишь за сохранность старого колпака и лохмотьев? Не шутка, это большое богатство!.. Ну, а всерьез, куда хочешь податься теперь, дервиш?
— Теперь? — Каландар потер лоб треухом, пожал плечами. — К Уста Тимуру Самарканди, наставник. Знакомой дорогой, если позволите. — Он показал пальцем в пол. — Больше некуда мне! А вы, устод?
— Я? Нельзя мне уйти… Пусть резня, пусть темница! Своей волей отсюда не уйду. Да и свершается с каждым лишь то, что написано на роду!.. А вот Мирама ты взял бы с собой, дервиш.
Мирам Чалаби нахмурил брови, иссиня-яркие глаза его потемнели.
— Нет, нет, учитель! Где будете вы, там буду и я!
Али Кушчи встал с кресла, ласково обнял ученика за плечи. Потом достал из-за пояса-кушака связку ключей, отделил один.
— Пойдемте, друзья.
4
Много часов не смыкал глаз шах-заде Абдул-Латиф. До вчерашней полночи не мог заснуть.
Вчера в полночь получил он наконец долгожданную весть от эмира Султана Джандара, посланного вслед Мирзе Улугбеку. А получив эту весть, которая словно гору свалила с плеч, шах-заде в радостном изнеможении упал в золотое кресло прадеда своего, эмира Тимура, и тут же заснул.
Сколько проспал, не помнит. Но показалось ему, что кто-то встал над ним, спящим, и от страха Абдул-Латиф сразу пробудился.
Свечи в подсвечниках на круглых поставцах почему-то не горели. Теплилась только одна свеча — в нише над дверью, слабо освещая лишь малое пространство у самого входа, а вся огромная комната полна была, тьмой.
Сердце шах-заде стучало глухо и часто.
Абдул-Латиф поднялся с трона, осмотрелся по сторонам. Один ли он тут, в этой громадной сумрачной зале? Вдруг почудилось, будто кто-то прячется в темных углах и под раззолоченными стульями, выстроенными вдоль стен, кто-то неотступно рассматривает его через щелку, образованную тяжелыми занавесями за спиной, за троном!
Нет, нет, это только почудилось!
«О создатель, милостивый и всемогущий! Прикрой раба своего крылом защиты!..»
Абдул-Латиф отпрянул от трона, постоял минуту посреди комнаты, слушая тишину. Преодолел оцепенение. На цыпочках, боясь темных теней в углах, прошелся вдоль стен, в каждой нише зажигая свечу. Помещение ожило, нежные орнаменты вспыхнули голубым и желтым.
Никого, нет никого!
Опять подошел шах-заде к трону, обессиленно уронил тело на сиденье, обхватил руками голову.
Что с ним такое? Почему сердце бьется, как птица в жестких силках?
Чего, чего он боится? Он же всех победил, все препятствия преодолел, он же теперь повелитель Мавераннахра, единственный, единственный! Всевышний явил ему — ему! — свою шедрость, свою милость, подвел его к вратам счастья!
Может, напугала весть, поступившая от Султана Джандара? Но ведь никто другой не ждал этой вести столь нетерпеливо и вожделенно — он, Абдул-Латиф, ждал ее, он! Ах, как он ее ждал! Всякий раз вскакивал, держа руку на груди, словно не давая сердцу выскочить, всякий раз, когда сарайбон — дворецкий появлялся с сообщением, что кто-то прибыл. Все ждал от дворецкого слов: «Эмир Джандар!» И раздражался, слыша другое имя. Уже за полночь было, когда в залу ввалился сам Султан Джандар с темным шерстяным хурджуном на загорбке. Зацепился эмир кривой саблей за дверь, тихо выругался, а войдя, отвесил неловкий поклон, не снимая мешка с плёч.
Сердце так и рвалось из груди шах-заде, когда он одеревенело прошептал:
— Говори!
Султан Джандар выпрямился, втянул живот, поднял голову. Ребром ладони провел по горлу.
— Голова отсечена от тела, повелитель.
Весь в холодном поту, шах-заде спросил:
— Где? — Он хотел спросить, где произошло убийство. Султан Джандар понял иначе, сбросил на пол — со стуком! — ношу, развязал веревку, начал копаться в мешке руками.
«Нет, нет не показывай, не надо!» — беззвучно, взглядом приказал шах-заде. Эмир усмехнулся, снова выпрямился, резко, почти грубо осведомился:
— Где хоронить будем?
Долго ждал злой вести шах-заде, а о месте захоронения и не подумал.
— В Гур-Эмире?
Шах-заде смятенно покачал головой: ну уж нет, только не там!
— Хвала вам, повелитель! — загромыхал Султан Джандар. — Мы погрешили бы против веры, коль нечестивца положить в гробницу победоносного воителя. Предлагаю закопать его тело в его же крамольном гнезде — в медресе!
Шах-заде нетерпеливо махнул рукой:
— Делай как знаешь, только… побыстрей! И чтоб ни одна живая душа не узнала, ни одна!
Эмир, все так же неприятно улыбаясь, попятился к выходу, поволок хурджун за собой.
— Не беспокойтесь, заступник трона, все будет как надо… Люди умные говорят: хоть и видел, лучше сделать вид, что не видел…
Шах-заде помнит, что сразу же после ухода эмира он успокоенно произнес:
— Ну, слава аллаху, — и тут же заснул.
Успокоенно?
Как можно быть спокойным здесь, в этом сумрачном дворце? Вот снова что-то — или кто-то — за спиной!
Шах-заде молнией сорвался с сиденья, резко повернулся к занавесям за троном. Шевелится, вправду шевелится!