— Ты давно здесь стоишь? Давно? Майк, отвечай мне!

Майк вздрогнул.

— Ты сегодня рано, — пробормотал он.

— Я спешил. Хотел вернуться к тому времени, как ты… придешь домой.

— Его нет.

— Да. — Голос отца звучал бесстрастно, холодно. — Убежища нет. Прости, Майк. Я позвонил в магазин и попросил его забрать.

— Почему?

— Нам не расплатиться. Под это Рождество все покупают одни только адаптеры. Я не могу выдержать конкуренции. — Отец помолчал, затем с горечью добавил: — О, они повели себя очень достойно — вернули мне половину внесенных денег. — Голос наполнился иронией. — Лучше было покончить с этим до Рождества. Они смогут продать его еще кому-нибудь.

Майк молчал.

— Постарайся понять, — с трудом продолжал отец. — Все деньги, которые мне удается наскрести, я должен вкладывать в магазин. Иначе нам не продержаться. Одно из двух: магазин или убежище. А если отказаться от магазина…

— Тогда мы вообще всего лишимся.

Отец взял его за руку.

— И убежища тоже. — Тонкие сильные пальцы нервно вздрагивали. — Ты уже не маленький, должен понять. Позже мы обязательно купим — может быть, не самое новое, не самое дорогое, но купим обязательно. Это было ошибкой. Нам оно не под силу — сейчас, когда все очертя голову покупают одни только адаптеры. Однако я не отказываюсь от уплаты взносов в НАТС, ты не будешь изгоем. Дело не в принципе! — В голосе Боба Фостера зазвучало отчаяние. — Ты понимаешь, Майк? У меня не было другого выхода!

Майк вырвал руку.

— Куда ты? — Отец рванулся следом. — Вернись!

В темноте он споткнулся, упал и ударился головой об угол дома. Когда в глазах прояснилось, двор был пуст. Сын ушел.

— Майк! — закричал Боб Фостер. — Где ты?

Ответа не было. Лишь с тоскливым свистом налетали холодные порывы ночного ветра, поднимавшего в воздух колючие снежинки. Ветер, снег, темнота — и ничего больше.

Билл О’Нейли устало взглянул на настенные часы. 9.30. Наконец можно закрывать магазин. Выпроводить шумные толпы покупателей наружу и самому идти домой.

«Слава Богу!» — выдохнул он про себя, открывая дверь перед последней посетительницей — пожилой дамой, нагруженной пакетами и коробками. Потом Билл задвинул кодовый засов, опустил стальные шторы.

— Ну и народищу! Что-то не припомню подобного наплыва!

— Все, — сказал из-за кассы Эл Коннерс. — Я сосчитаю выручку, а ты обойди магазин, посмотри, чтобы никого не осталось.

О’Нейли ослабил узел галстука, с удовольствием закурил сигарету и двинулся по торговому залу, проверяя выключатели, убирая лишнее освещение. Подойдя к центральному образцу — огромному бомбоубежищу, — он вскарабкался по лесенке к горловине, ступил в тамбур шлюзовой камеры, и лифт с едва слышным вздохом опустил его вниз.

Прижавшись к стене и свернувшись в тугой клубок, в углу съежился Майк Фостер. Он подтянул колени к подбородку, обхватил ноги своими тонкими руками и так низко опустил лицо, что видны были только взъерошенные каштановые волосы. Он и не шевельнулся, когда подошел ошеломленный продавец.

— Господи, — воскликнул О’Нейли, — тот самый мальчишка!

Майк ничего не ответил, лишь еще глубже зарылся лицом в колени.

— Какого черта ты здесь сидишь? — воскликнул О’Нейли. — Твои родители ведь купили бомбоубежище! — Потом он вспомнил. — Ах да, нам пришлось его забрать…

Из лифта вышел Эл Коннерс.

— Я готов, можно идти… — Он увидел Майка и остолбенел. — Как он сюда забрался? Гони этого шалопая прочь!

— Пойдем, парень, — тихо произнес О’Нейли. — Пора домой.

Майк не шевельнулся.

Продавцы растерянно переглянулись.

— Придется его вынести, — мрачно сказал Коннерс, снял пальто и бросил его на блок очистки воздуха. — Давай-ка покончим с этим.

Они еле-еле справились. Мальчик сопротивлялся отчаянно, кусаясь, царапаясь, лягаясь… И все беззвучно. Его с трудом втащили в лифт и прижали к полу. Наконец подъемный механизм сработал. Потом продавцы из последних сил дотащили мальчишку до выхода из магазина и вышвырнули наружу, тут же закрыв дверь на засов.

— Фу-у, — выдохнул Коннерс, устало привалившись к прилавку. Рукав его рубашки был порван, щека поцарапана, очки повисли на одной дужке. — Может, вызвать полицию? По-моему, парень не в себе.

О’Нейли стоял у двери, глядя на улицу. Было видно, что мальчик сидит на тротуаре.

— Он все еще здесь, — пробормотал О’Нейли.

Прохожие безразлично обходили мальчика; но вот один из них остановился и поднял его на ноги. Мальчишка вырвался и исчез в темноте.

Прохожий собрал свои пакеты, постоял в растерянности, наконец пошел дальше. О’Нейли отвернулся, громко вздохнув.

— Хорошая была драчка!..

— Что случилось с этим парнем? Он ведь и слова не вымолвил!

— Рождество — чертовски неудачное время для того, чтобы забирать неоплаченный товар, — произнес О’Нейли и дрожащей рукой потянулся к пальто. — Скверное дело. Жаль, что они не могли его себе оставить.

Коннерс пожал плечами.

— Нет денег — не покупай.

— Почему бы нам не пойти навстречу таким людям? Может быть, — О’Нейли с трудом заставил себя сформулировать непривычную мысль, — может быть, продавать им не в рассрочку, а сразу?