Фостер повиновался, затем засек координаты джук-бокса и двинулся к цели.

— Привет, — сказал он, похлопывая гладкий блестящий бок. — Вот и я. Правда, немного пьян, но это ничего. Давай-ка запишем песенку.

Машина молчала. Фостер почувствовал прикосновение Лойс.

— Пойдем. Мы не хотим музыки.

— Подожди, моя прелесть.

Фостер уставился на автомат и вдруг расхохотался.

— Понимаю…

Он достал пригоршню мелочи, сунул монету в щель и дернул рычаг.

Джук-бокс хранил молчание.

— Что случилось?.. — пробормотал Фостер.

Внезапно ему пришел на память случай с блондином, напавшим на джук-бокс с топором.

Остин подсказал фамилию, и через час Фостер сидел у госпитальной койки, на которой покоились изуродованные и забинтованные останки человека со светлыми волосами.

— Меня вынесли на носилках из бара, — рассказывал блондин. — И тут появилась машина. Я ничего не почувствовал. Я и сейчас ничего не чувствую. Водитель — женщина — утверждает, что кто-то выкрикнул ее имя. Хло. Это так удивило ее, что она дернула руль и сбила меня. Вы знаете, кто крикнул «Хло»?

Фостер вспомнил. Джук-бокс играл «Хло», что-то случилось с усилителем, и на секунду он заорал как бешеный.

— Я парализован, — продолжал блондин. — Скоро умру. И хорошо. Она очень умная и мстительная.

— Она?

— Шпионка. Возможно, самые разные устройства замаскированы под… под вещи, к которым мы привыкли. Не знаю. Вот и джук-бокс… он… нет. Она! Она жива!

— А…

— Кто ее поставил? — перебил блондин. — Они. Пришельцы из иного времени? Им нужна информация, но сами показываться не смеют, вот и монтируют шпионские устройства в вещах, которые не вызывают у нас подозрений. Например, в автоматической радиоле. Только эта немного разладилась. Она умнее других.

Блондин приподнял голову, горящие глаза впились в радио, висевшее на стене.

— Даже здесь, — прошептал он. — Обычное радио? Или их хитроумные штучки?!

Его голова бессильно упала на подушку.

— Я начал догадываться довольно давно. Она подсказывала мне разные идеи, не раз буквально вытаскивала из тюрьмы. Но прощения не будет. Она ведь женщина. Механический мозг? Или… нет, я не узнаю, никогда не узнаю. Скоро я умру. Ну и ладно…

Вошла сестра.

Джерри Фостер был испуган. На опустевшей Мэйн-стрит царили тишина и мрак.

— Ни за что бы ни поверил, — бормотал Фостер, прислушиваясь к собственным гулким шагам. — Но я верю. Надо наладить отношения с этим… с этой… с музыкальной машиной!

Какая-то трезвая часть ума направила его в аллею. Заставила осторожно выдавить стекло. Настойчиво провела по темной кухне.

Он был в баре. Пустая стойка. Слабый мерцающий свет, пробивающийся сквозь шторы. И черная молчаливая глыба джук-бокса у стены.

Молчаливая и безразличная. Даже когда Джерри опустил монету.

— Послушай! — взмолился он. — Я был пьян… О, это безумие! Не может такого быть! Ты не живая… или живая?

Это ты расправилась с парнем, которого я сейчас видел в больнице?!. Итак, ты женщина. Завтра я принесу тебе цветы. Я начинаю верить. Конечно же, я верю! Я никогда не взгляну на… на другую девушку. Не надо дуться, ну… Ты же любишь меня, я знаю. О господи!

У Фостера пересохло в горле. Он пошел за стойку и вдруг замер, пораженный леденящей душу уверенностью, что рядом кто-то есть.

Их было двое, и они не были людьми.

Один вытащил из джук-бокса маленький блестящий цилиндр.

Чувствуя, как высыхает пот на лице, Фостер слушал их мысли.

— Рапорт за истекшие сутки. Вставь свежую кассету и заодно смени пластинки.

В голове Фостера закружился бешеный калейдоскоп. Слова Остина… умирающий блондин… бесформенные фигуры…

— Здесь человек, — подумал один из них. — Он видел нас. Его надо ликвидировать.

Мерцающие нечеловеческие фигуры стали приближаться. Фостер обогнул край стойки и, бросившись к музыкальной машине, обхватил руками ее холодные бока.

— Останови их! Не дай им убить меня!

Теперь он не видел созданий, но чувствовал их прямо за спиной. Паника обострила чувства. Фостер выбросил указательный палец и ткнул им в кнопку с надписью «Люби меня вечно».

Что-то коснулось его плеча и окрепло, оттягивая назад.

Внутри автомата замельтешили огни. Выскользнула пластинка. Игла медленно опустилась на черную дорожку.