Имелось и еще одно преимущество у Трофимова. Не такой вид был у инспектора, чтобы произвести на Вову впечатление, а знать о нем он не знал ничего, зато Трофимов узнал уже о Курилове многое…

И, наконец, припас Трофимов запасной, секретный ход. Простой в сущности, элементарный прием, не раз описанный в специальной и в приключенческой литературе, но ведь дело не в самих приемах, которые со времен первого преступления, убийства Каином Авеля, вряд ли существенно изменились, а в том, кто их применяет, а Трофимов был из тех, что умеют это делать.

Курилова встретил он стоя, вышел из-за стола немножко даже волоча ноги в своих не раз чиненных туфлях, и Вова увидел потрепанного жизнью, недалекого чиновника из тех, что звезд с неба не хватают, а десятками лет скрипят перьями за одним и тем же столом, и испытал облегчение. «Ну, это не Мазин», — подумал он, и оказался прав, и ошибся одновременно.

— Садитесь, садитесь, товарищ Курилов, — предложил Трофимов ворчливым голосом, вроде бы говоря: «Вот, трать тут с вами время», — и начал разбирать на столе бумаги, не глядя на посетителя.

— Мне, собственно, не ясна цель вызова, — начал было Вова высокомерно, но Трофимов остановил его и успокоил:

— А мы разберемся, разберемся. Вместе разберемся.

— В чем?

— Да как Гусеву убили. — И он заглянул в бумаги, будто не мог вспомнить имя: — Татьяну.

— Кто убил, я? — спросил Вова не без иронии.

Трофимов впервые поднял на Курилова глаза и улыбнулся ему голубым-голубым цветом.

— Разве ж я сказал, что вы?

И покачал головой укоризненно: «Ну как это люди простых вещей не понимают?»

— Я не сказал — вы. Как я могу утверждать такое, если все факты еще не собрал?

— Что значит «еще» не все?

— То и значит, что говорю. Ищем мы убийцу Татьяны Гусевой. Наметки определились, да вот не все сходится, потому вас и пригласили.

— Но вы хоть понимаете, что я к этому убийству непричастен?

— Извините, этого я тоже не говорил.

— Как же мне понимать?

— Вам-то легче понимать, — поделился Трофимов добродушно. — Ведь вы знаете, убивали вы или нет, а я пока не уверен.

— Ничего я не знаю!

— Как же так? Убивали или нет не знаете?

— Тьфу, черт! Вы меня запутали.

— И не думал! Зачем мне это? Мне нужны показания ясные, а вы нервничаете, слова мои мимо ушей пропускаете. Зачем вам нервничать, если вы не виновны?

— Откуда вы взяли, что я нервничаю? — спросил Курилов и перекинул ногу за ногу, ощущая, однако, увеличивающееся беспокойство.

— Не нервничаете? Вот и хорошо, ошибся я, значит. Тогда спокойненько и расскажите о своих отношениях с Гусевой.

— Никаких отношений не было.

Трофимов огорчился:

— Ну, как же… Зачем вы так? У меня о вас положительное мнение составилось, а вы так…

— Что «так»?

— Утаиваете. И непонятно, зачем. Ну, были вы в определенных отношениях, и что такого? Дело молодое. С кем не случается? Ведь это не значит, что обязательно женщину убивать нужно, правда?

Курилов смотрел обалдело:

— Да кто вам рассказал про отношения?

— А… Вот это другой разговор. Свидетели есть.

Как не ошеломлен был Вова, слова о свидетелях его приободрили: «На пушку берет проклятый сыщик! Не выйдет».

— Не могло быть никаких свидетелей.

— Есть, — повторил Трофимов строго.

— Назовите.

— Имеете право, — согласился Трофимов. — По закону.

— Так назовите.

— Сибирькову знаете? Клавдию?

— Первый раз слышу.

— Охотно верю. Прозывалась она в то время Кларой.

Что-то мелькнуло у Курилова, но не на пользу, а во вред. Нервничал он действительно и потому поторопился:

— Позвольте, это знакомая была у Татьяны? В кафе работала?

— Вот именно.

— Я же ее никогда в глаза не видел и она меня!

Тут Трофимов приподнялся из-за стола и выпрямился:

— А правда ли это?

— Я же говорю вам!

— Да вот Мазину Игорю Николаевичу вы говорили, что и Гусеву не знаете, а, выходит, знаете, раз о подруге ее слышали. После таких противоречий в ваших показаниях, не знаю, чему и верить.