Завалившись после пира в баню, я долго парился, выгоняя из тела хмельную дурь. В другое время ополоснулся бы наспех и полетел к ней, желанной, но теперь… Я не знал, как себя вести, как говорить и что делать. Кто рассказал ей о Млаве? Что? Видели, как лекарка входила в баню? Возможно. Только Оляна не настолько глупа, чтоб повестись на сплетню. Мало зачем лекарка в баню ходила? Может, князя лечить? Или ждала в предбаннике, пока тот помоется. Не пойман – не вор… Тут хуже. Кто-то видел нас в недвусмысленном положении. Побратимы? Они не проболтаются. Разве что Олята. Оляна ему сестра. В разгар процесса я заметил мелькнувшую в дверях тень. Подумал: показалось. Неужели? Не потому ли Олята вел себя так странно и не хотел говорить, что с ним? Плохо…

В ложницу я крался, как тать: беззвучно и осторожно. Здесь было тихо: жена и сын спали. Или делали вид, что спят. Тускло светила масляная лампа. Я разделся и скользнул под одеяло. Никто не бросился мне в объятия, хотя жена – слышно по дыханию – не спала. Что теперь? Хочется этого или нет, но отношения надо налаживать. Хотя бы попробовать…

– Олянушка…

Бац! В глазу будто граната взорвалась. Больно-то как! Я рванулся и сел. По спине моментально забарабанили маленькие, злые кулачки.

– Блудник! Кобель шелудивый!..

Я спрыгнул на пол и метнулся к стене. Мать твою! Ну, зачем сразу? Хоть бы спросила! Что теперь? Перебраться в другую комнату? Челядь наверняка заинтересуется: с чего это князюшка, так долго не видавший жену, спит с ней врозь? Пойдет молва…

Осмотревшись, я заметил висящее на стене корзно. Сойдет. Снял плащ, расстелил на лавке, лег и укрылся полой. Твердо, неудобно, но бывало и хуже. Ночь перекантуюсь, утром разберемся.

Блин, а глаз-то болит – прилетело от души. Хорошо хоть не выбила, но к утру будет синяк – это к гадалке не ходи. Что люди скажут? Приехал князюшка с ликом чистым, а поутру выполз от жены с фингалом. Обидно, честное слово, обидно! Ничего не делал, даже не прикоснулся! Ладно «кобель», но почему «шелудивый»? Я все же князь! Грозный победитель половцев, политик, посвященный в тайны Киевского двора, будущая надежа и опора Руси. А вот на тебе – огреб!.. И от кого? Жены!

– Некрас!

Чего еще?

– Ты спишь?

Крепко и безмятежно. Меня приласкали, после такого сон очень сладкий…

– Я знаю, что ты не спишь!

Тебе дело? Не навоевалась?

Зашуршало, шлепки босых ног по полу… Вот этого нам не надо! Мало фингала, так и расцарапанная рожа?

– Стоять!

Рявкнул я от души. Подействовало. Оляна замерла посреди ложницы и насупилась. Вот и стой!

– Я… хотела…

Знаем, чего ты хотела. Пора переходить в наступление. Отрицать очевидное глупо, но расставить акценты…

– Ты помнишь нашу первую ночь?

Растерялась. Не ждала?

– А я хорошо помню. Ты пришла ко мне в ложницу, даже не пришла, а прокралась, открыв засов ножом. После чего кинулась мне на шею и стала целовать. Было?

Молчит. Было, любимая, было!

– Я не хотел тебя брать, но ты стала плакать и упрекать, что я тобой брезгую. А я не брезговал, я видел, что ты юница, и не хотел этим пользоваться. Ты настояла и осталась в ложнице. Я разрешил тебе переночевать, надеясь утром объясниться. Ночью ты стала обнимать и целовать меня сонного, и я не устоял. Так?

Опустила глазки. Так, милая, так! Не я тебя соблазнил, ты – меня. Я понимаю, что вспоминать неловко, но было.

– Так же случилось и с Млавой. Она сама пришла ко мне в баню. Я думал: будет лечить, а она… Случается, когда мужчине трудно сдержаться. Это было лишь раз. Могла спросить, прежде чем драться.

– А ты?! Если б это сделала я? Ты не бил бы?

– Нет!

– Ага! Зарезал бы!

– Я не могу резать мать моего ребенка.

– Ну, и что бы ты сделал? А?

Вопрос… Убивать бы точно не стал, но и простить бы не смог.

– Сослал бы в монастырь!

– Лучше б зарезал…

А вот на жалость давить не надо! Расставим точки над «і».

– Я не хотел на тебе жениться, но не потому, что не любил. Ты была слишком юна, и я сомневался, выйдет ли из тебя княгиня? Не жена и мать, а правительница? Быть женой князя – это не только делить с ним ложе. Княгиня обязана помнить, кто она есть, и осознавать последствия своих поступков. Понятно?

Ничего ей не понятно. Стоит, хлопая ресницами.

– Смердка может ударить мужа, даже боярыня… Это их дело. Князь же на виду. Завтра у меня под глазом будет синяк. Люди увидят и все поймут. Кто подчинится князю, которого бьет жена?

– Дай погляжу!

Метнулась к столу, схватила лампу… Осторожно! Подбила глаза, так хоть не выжги…

– Надо холодным приложить!

Поставила лампу, побежала к ведру, плещет ковшиком. Льет воду на подол рубахи. Зачем?

– Вот!