Размышляя самым приятным образом о своих успехах в искусстве дизайна, маркиз стоял на лестничной площадке, собираясь повернуть ручку двери, ведущей в спальню. И именно в эту минуту за дверью раздался смех Летти. Маркиз замер, словно сраженный молнией, не в силах даже пошевелиться. Несколько мгновений он просто не мог поверить в реальность происходящего, решив, что принял за женский смех какой-то совсем посторонний звук. Но в эту минуту прозвучал низкий мужской голос. Сомневаться не приходилось. Летти обманывает его.

Незыблемое, общепринятое правило предписывало женщине легкого поведения, находящейся на содержании, хранить верность своему покровителю все то время, пока он готов опекать ее, проявляя щедрость.

Маркиз никак не мог упрекнуть себя в обратном. Все украшения Летти — и бриллианты, и жемчуга, и золото — всегда вызывали сенсацию.

Что из того, что в последние недели он немного отвлекся от нее? Разве это повод, чтобы сразу заводить еще одного любовника? А как она смеет принимать этого негодяя в его собственном доме! Еще до того, как он, маркиз, сам расстался с ней официально!

Это просто возмутительно!

На мгновение молодой человек задумался, не войти ли в спальню прямо сейчас и не высказать ли распутнице и ее дружку все, что он о них думает... Но нет, подобный поступок ниже его достоинства. Маркиз ни разу в жизни не позволил себе действовать сгоряча: даже в гневе он соблюдал спокойствие и не давал волю чувствам. Нет, совсем напротив: он становился сдержанным, словно лед, и разил противников острыми, как лезвие кинжала, речами.

Сейчас маркиз повернулся и медленно пошел вниз по ступенькам.

Забирая со столика перед зеркалом шляпу, он внимательно вгляделся в свое отражение в золоченой раме. Потом медленно, одну за другой, задул все четыре свечи, освещавшие холл.

«Интересно, — задумался он, — поймет ли Летти, что я приходил сюда?»

Во всяком случае, завтра же утром она получит записку от его секретаря с приказом немедленно освободить занимаемое жилище. Тогда уж она наверняка перестанет сомневаться в том, что случилось этой ночью.

Маркиз вышел на улицу и аккуратно запер за собой дверь.

Кучер и ливрейный лакей устроились на козлах как можно удобнее, приготовившись к долгому ожиданию. Поэтому, увидев маркиза, так быстро вернувшегося с поля боя, они едва поверили своим глазам.

Лакей моментально спрыгнул на землю и, как положено, с поклоном открыл дверцу экипажа.

— Отвезите меня домой, — спокойно, без всякого выражения приказал маркиз.

— Разумеется, милорд, — ответствовал кучер.

Дверь кареты закрылась, и лошади тронули с места. В этот самый момент маркиз решил отправиться в свое поместье. У него не было сейчас ни малейшего желания возвращаться в общество, где ему непременно предстояло бы выдерживать несчастные молящие взгляды Дэйзи и яростные, полные гнева, взгляды ее мужа.

Да, с Летти он покончил навсегда и бесповоротно.

Молодого человека неожиданно поманил покой и уют прекрасного деревенского дома, Мелверли-Холла.

Там он сможет ездить верхом по всему имению, твердо зная, что оно принадлежит ему и только ему одному. Никто не отберет у него это неслыханное богатство и покой.

Карета остановилась у дверей дома на Беркли-сквер, и маркиз дал несколько быстрых указаний своему ночному слуге. Затем он поднялся наверх, в спальню, где его ожидал камердинер.

Во время войны маркиз научился спать крепким и глубоким сном каждый раз, когда обстоятельства это позволяли. Однако умел и просыпаться в любой момент, как только этого требовала ситуация. Но тем не менее сейчас камердинер получил приказ разбудить хозяина ровно в семь тридцать. А к девяти было велено подать дорожный фаэтон.

— Я отправляюсь в деревню, Йейтс, — пояснил маркиз. — Вы последуете за мной в возке вместе с необходимыми вещами. Да, и не забудьте сказать повару, что он едет с нами.

— Слушаюсь, милорд, — поклонился камердинер.

Он не высказал ни малейшего недоумения по поводу того, что его сиятельство изволят отбыть столь неожиданным образом. Йейтс уже научился ничему не удивляться: он служил вместе со своим хозяином и в Португалии, и во Франции во время оккупации. Так что он был вполне готов к любому неожиданному маневру и вовсе не собирался суетиться по пустякам.

Утром маркиз, едва покончив с завтраком, послал за своим секретарем. Секретарь прибыл, как всегда, очень быстро и получил распоряжение оповестить Летти Лесс о том, что ей предстоит немедленно освободить дом в Челси.