Марселла в изумлении смотрела на баронета, таращившего на нее свои маленькие глазки и нервно облизывавшего губы, слишком встревоженная, чтобы найти что-то смешное в этой ситуации. Несмотря на серьезность тона, в выражении лица джентльмена сквозила жадная похотливость, явно противоречившая почтительности, с которой сэр Финеас обращался к своей собеседнице.

Испугавшись, как бы он не принял ее молчание за сочувственное внимание, Марселла заговорила торопливо и возмущенно.

— Я уверена, что вы хотите лишь выразить озабоченность, но считаю ваше предложение неуместным и оскорбительным, — ответила она, также понизив голос. — Из уважения к нашему знакомству я лишь прошу вас больше не касаться этой темы. А теперь, сэр Финеас, позвольте мне пройти.

— Не отказывайтесь слишком поспешно, Марселла: Из-за связи с Шербруком ваша собственная репутация уже далеко не так безупречна. Если вы наскучите ему и он выбросит вас на улицу…

— …Тогда я сама решу, что делать, а сейчас настаиваю, чтобы меня пропустили.

— Как пожелаете… но боюсь, скоро вы пожалеете о своем поспешном отказе.

С этими словами сэр Финеас слегка поклонился и позволил Марселле пройти, прошептав ей вслед:

— Вы отлично понимаете, дорогая, общество не забудет сегодняшнее событие. Смею предположить, как только распространится слух о поведении вашего мужа на этом приеме, приглашений на подобные танцевальные вечера будет немного. И вы тоже окажетесь запятнаны этим скандалом.

Марселла остановилась, медленно повернувшись к баронету. При этом она холодно улыбалась, пытаясь скрыть раздражение. Черт побери, этот человек просто невыносим! Неужели он действительно считает, будто угроза отрицательного отношения света к Гарету станет для нее достаточно веской причиной, чтобы покинуть мужа?!

— В таком случае, сэр Финеас, мы с лордом Шербруком будем проводить вечера дома, — ясным голосом ответила Марселла, больше не заботясь о том, услышат ли окружающие ее слова. — Откровенно говоря, мне уже наскучили балы и маскарады. Если позволите, я собираюсь последовать примеру моего мужа и попрощаться с хозяевами.

С неожиданным облегчением Марселла вдруг поняла, что больше всего на свете ей сейчас хочется оказаться дома. Наконец-то она приняла решение о своем будущем. Несмотря на желание графа Вольфа, Марселла собиралась превратить их брак из простой условности в настоящий союз двух сердец.

Гарет зажег последнюю свечу и осмотрелся. Как в давно минувшие дни, спальня в его логове снова освещалась множеством свечей, разгонявших своим золотистым сиянием тревожную темноту. В небесах сейчас царила безоблачная ночь, и казалось, будто над головой раскинулся черный бархат. Воздух был насыщен запахом пчелиного воска, смешанного с ароматом курений, которыми пропитались висевшие когда-то на восточном базаре эти ковры и гобелены.

Здесь, в логове, Гарет снова стал Вольфом, волком, с радостью отбросившим шакалов высшего лондонского света.

«В большинстве своем они — всего лишь напыщенные ослы».

При мысли о столкновении с сэром Финеасом Тайболтом губы Гарета изогнулись в презрительной усмешке. Он сразу почувствовал враждебность этого человека, как только баронет присоединился к игрокам за карточным столом. Гарет не мог понять причины, но подозревал, что Сэр Финеас таит в душе злобу, гораздо более сильную, чем простое недоверие или неприязнь.

Вспышка баронета позволила Гарету дать выход собственному раздражению. Он почти жалел о том, что так и не условился с Тайболтом насчет встречи на рассвете. Но прелесть всей ситуации заключалась в том, что Тайболт был прав: Гарет действительно мошенничал, играя в карты.

Он усмехнулся, вспомнив об этом. Да, Роберт вполне оценил бы столь убийственную иронию. Поначалу Гарет вовсе не имел намерения ободрать гостей-картежников. Скорее всего, обыкновенная гнетущая скука коварно заставила его исподтишка поиздеваться над светским обществом. Впрочем, возможно, сам того не сознавая, он действительно хотел быть уличенным в мошенничестве, используя таким образом самое простое средство избавиться от такой обузы, как лондонский свет.

Гарет настолько искусно манипулировал картами, что сомневался, будто Тайболт на самом деле поймал его, лишь наблюдая за игрой. Скорее всего, своим обвинением баронет просто попал в точку.

«Проклятый евангелист», — встряхнув головой, с неприязнью подумал Гарет. Он слышал разговоры о преувеличенной заботе Тайболта относительно греха и знал, что этот человек лично предпринимал крестовый поход ради искоренения некоторых пороков знати, традиционно прощавшихся светским обществом. Да, весьма странные взгляды для джентльмена, откровенно наслаждавшегося азартной игрой. Впрочем, лицемерие всегда является слабым местом людей такого сорта. Разумеется, это вовсе не означает, будто подобные личности неискренни в своей вере и что владелец «Золотого Волка» не представляет для сэра Финеаса воплощение порока.

Но мог ли этот человек довести свои моралистические проповеди до такой крайности, как убийство, и не стал ли сэр Роберт Беллами его первой жертвой?..

Этот вопрос показался Гарету одновременно и нелепым, и вполне реальным. Он достаточно хорошо знал человеческую природу, чтобы не сомневаться в способности любого индивидуума при определенных обстоятельствах совершить убийство. Если действительно существовала связь между убийством Роберта и двумя покушениями на жизнь самого Гарета, фанатичные взгляды Финеаса вполне могли иметь отношение к этим событиям.