Я достала ткань из свертка, и в моих руках оказались две пары черно-желтых колготок. Взрослого размера, плотные, из такой мягкой шерсти, что они чуть не выскользнули из моих пальцев.

— Поверить не могу, — засмеялась я от радости и неожиданности. — О боже! Где вы их взяли?

— Их сделали на заказ. Кстати, я проинструктировал мастерицу с помощью своей новенькой программы распознавания речи.

— Колготки? — хором произнесли папа с Патриком.

— Лучшие колготки на свете.

Мать вгляделась в колготки:

— Послушай, Луиза, я совершенно уверена, что у тебя были точно такие же в раннем детстве.

Мы с Уиллом переглянулись.

С моего лица не сходила улыбка.

— Я хочу надеть их немедленно, — заявила я.

— Боже праведный, она будет выглядеть как Макс Уолл [52] в пчелином улье, — качая головой, заметил папа.

— Да ладно, Бернард, у нее день рождения. Пусть надевает что хочет.

Я выбежала из комнаты и натянула дурацкие колготки в коридоре. Вытянула носок, любуясь ими. Я никогда еще не была так счастлива, получив подарок.

Я вернулась в гостиную. Уилл одобрительно хмыкнул. Дедушка хлопнул ладонями по столу. Мама и папа расхохотались. Патрик просто смотрел.

— Не могу выразить словами, как они мне нравятся, — сказала я. — Спасибо. Спасибо. — Я протянула руку и коснулась его плеча. — Правда.

— Там еще открытка, — сказал он. — Прочтете ее как-нибудь потом.

Родители устроили большую суматоху вокруг Уилла, когда он уходил.

Захмелевший папа неустанно благодарил его за предоставленную мне работу и зазывал в гости.

— Если меня сократят, может, загляну на огонек и посмотрим футбол, — добавил он.

— С удовольствием, — ответил Уилл, хотя я ни разу не видела, чтобы он смотрел футбольный матч.

Мама всучила ему остатки мусса в пластмассовом контейнере:

— Раз уж вам так понравилось.

Вот это джентльмен, станут повторять они битый час после его ухода. Настоящий джентльмен.

Патрик вышел в прихожую, засунув руки глубоко в карманы, словно борясь с желанием пожать Уиллу руку. Более великодушного объяснения я придумать не смогла.

— Приятно было познакомиться, Патрик, — сказал Уилл. — И спасибо за… совет.

— О, я просто пытаюсь помочь своей подружке с работой, — сказал он. — Вот и все. — Он явно подчеркнул слово «своей».

— Что ж, вам повезло, — сказал Уилл, когда Натан покатил его на улицу. — Она ловко обтирает губкой.

Он сказал это так быстро, что дверь успела закрыться, прежде чем Патрик сообразил, о чем речь.

— Ты не говорила, что обтираешь его губкой.

Мы вернулись к Патрику, в новенькую квартиру на краю города. Дом продавался как лофт, [53] хотя выходил окнами на торговый комплекс и имел всего три этажа.

— Что это значит? Ты моешь ему член?

— Я не мою ему член. — Я взяла средство для умывания, одну из немногих вещей, которые Патрик позволял хранить у него дома, и начала размашистыми движениями снимать макияж.

— Он только что сказал, что моешь.

— Он тебя поддразнил — и после того, как ты распинался о том, что он раньше был человеком действия. Я его не виню.

— Тогда что ты с ним делаешь? Ты явно не все мне рассказала.

— Иногда я его мою, но только до нижнего белья.

Взгляд Патрика был красноречивее сотни слов. Наконец он отвернулся, стянул носки и кинул в корзину для грязного белья.

— Это не входит в твои обязанности. Никаких медицинских услуг. Никаких интимных услуг. Это не входило в описание работы. — Ему в голову пришла внезапная мысль: — Ты можешь подать на них в суд. Кажется, это называется конструктивное увольнение — когда меняют условия работы?

— Не будь смешным. Я делаю это потому, что Натан не может всегда быть рядом, а Уиллу будет тяжело если за ним станет ухаживать незнакомый человек из агентства. К тому же я уже привыкла. Мне не трудно.