Ее хиджаб был оторочен тесьмой с крошечными бубенчиками – они тихо и мелодично звенели, так, что это можно было услышать, только стоя близко-близко.

Ее скромные туфли на маленьком каблучке были изящно вырезаны спереди – открывался только кончик большого пальца; но, заметив ярко накрашенный ноготь, можно было представить себе стройные ножки с педикюром.

Тонкие перчатки не столько скрывали, сколько подчеркивали изящество ее рук.

Хиджаб плотно облегал голову, скрывая, по-видимому, очень роскошные волосы, но открывал лицо.

Египтянки всех возрастов делают очень яркий макияж. Темные брови и ресницы они красят, делая их еще чернее. Глаза и губы обводят так ярко, что лица порой похожи на маски фараонов.

Карина пользовалась только хорошей дорогой французской косметикой. Подведенные глаза и удлиненные ресницы приковывали к себе внимание любого, а стеснительно-кокетливый взгляд дополнял картинку. Мужчины не могли устоять. Карина знала магическую силу своего взгляда и умела ею пользоваться.

Не имея личного автомобиля, она тем не менее пешком никогда не ходила и общественным транспортом не пользовалась. За ней приезжали и ее привозили очень дорогие машины. Однако никто в доме не замечал, чтобы Карину провожали до квартиры. И выходила она тоже всегда одна. Но машины ждали ее внизу, и мужская рука, каждый раз разная, изнутри салона всегда открывала дверцу авто.

Каждый раз встречая Алекса у дома или в подъезде, Карина мысленно связывала себя с ним. Он нравился ей все больше. Она думала о нем днем на работе, она грезила о нем ночью, лаская свое тело. Вскоре Карина поняла, что влюбилась. Она использовала любой предлог, чтобы побыть с ним хоть мгновение, чтобы лишний раз пройти мимо, зайти к нему, сделать для него что-то полезное.

Алексу было приятно внимание девушки, и он принимал его.

Но Зейнаб, воспитанная в строгих мусульманских традициях, сразу осудила поведение Карины и велела сыну прекратить общаться с «этой шалавой».

Время шло, бежало и летело. Карина уже безумно любила Алекса и мечтала выйти за него замуж. Он знал о чувствах девушки, но взаимностью не отвечал. Слово матери было важнее.

Однако чему быть, того не миновать. Близкие отношения между Алексом и Кариной начались как-то сами собой.

Однажды Алекс отвез мать в Александрию к сестре на пару месяцев.

Зейнаб не слишком-то любила свою дочь Ферузу, но очень скучала по внучкам. Девочки тоже любили бабушку и трепетно относились к ней. Они выводили ее в сад, усаживали в большое удобное кресло, на столик рядом ставили огромное блюдо со свежими фруктами, приникали к Зейнаб и рассказывали ей свои истории. Бабушка внимательно слушала их, гладила девочек по голове, давала им советы или поругивала их, любя. Девочки льнули к Зейнаб, целовали ей руки. А та отдыхала с ними душой.

Алекс редко гостил у сестры. Тогда, отвезя мать в Александрию, он с головой погрузился в учебу, работу и общественные дела.

Однажды, придя домой с работы, он почувствовал недомогание. Больше всего его беспокоил зуб, поднывавший всю неделю, а теперь яростно разболевшийся. Обезболивающего в домашней аптечке не оказалось, в аптеку идти не хотелось. Алекс лег на кровать, пытаясь уснуть, но дергающая боль не давала ему расслабиться.

Он вспомнил, что соседка Карина – стоматолог: «У нее-то наверняка есть дома лекарство, чтоб успокоить боль». Алекс вскочил и пулей помчался наверх, к коллеге.

Открыв дверь, Карина оторопела.

– Добрый день, Карина. Прости за беспокойство.

– Здравствуй, Алекс. Что случилось?

– Как коллегу, прошу помочь: дай мне, пожалуйста, анальгетик посильней. У меня зуб что-то разболелся, а дома не оказалось никаких лекарств.

– Алекс! – встревоженно заговорила Карина. – Да у тебя флюс! Посмотри, как щека опухла! Пожалуйста, зайди. Я сейчас все найду. Присядь, – суетилась она. – Давай-ка для начала измерим твою температуру. А потом посмотрим твой зуб.

Взяв инструмент, она обследовала больной зуб.

– Алекс, если ты не против, я сделаю тебе обезболивающий и противовоспалительный уколы.

– Делай, делай, – согласно закивал головой Алекс, – у меня уже нет сил терпеть эту боль.

Карина достала коробки с ампулами, одноразовый шприц и, набрав лекарство, осторожно вколола его соседу в десну. Затем сделала ему теплый компресс и посмотрела на градусник:

– Тридцать девять!

Алекс, держа компресс у щеки, привалился на спинку кресла. Карина сделала ему еще один укол чуть пониже спины и подложила под голову подушку. И мужчина задремал.

Девушка не могла поверить в то, что герой ее сладостных фантазий, тот, кого она любит каждой клеточкой тела, каждой капелькой крови, спит в кресле у нее дома. Она боялась не только ходить, но даже и дышать. Она боялась, что Алекс проснется и уйдет.

Карина сидела и, не отрываясь, смотрела на Алекса, думая о том, как сильно она его любит.

Именно в эти минуты девушка поклялась, что будет с ним, чего бы ей это ни стоило. Она добьется его любви. Просто ей никто не нужен, кроме него. Ради него она готова и жить, и умереть.