ГАСПАРЯН: Помимо лирических песен, что пользовалось особой популярностью на фронтовых концертах?

СКОРОХОДОВ: Помимо лирики очень большой спрос был на юмористические, сатирические песни. Люди хохотали, когда слушали, ну, «Барон фон дер Пшик».

ГАСПАРЯН: Что, это была психологическая разрядка или это была какая-то нервная реакция на те ужасы войны, которые люди видели, которые сами видели смерть, ну, в глаза, что называется. Почему вдруг был вот такой интерес именно к некоему юмористическому жанру?

СКОРОХОДОВ: Правильно.

ГАСПАРЯН: Хотя, казалось бы, ужас такой, кровь везде, смерть. Откуда это все?

СКОРОХОДОВ: А я вам задам вопрос тогда. А почему такой бурный взлет оперетты в это время случился? Почему «Поедем в Бороздин. Там всех свиней я господин…» пользовалась безумным успехом? Почему все эти графы, князья вдруг стали не только… Во фронтовых концертах обязательно опереточная пара присутствовала. И не говоря уже о том, что в тылу в оперетту ломились люди. Картину первый раз сделали об оперетте. «Актриса», где главная героиня была опереточная примадонна.

ГАСПАРЯН: Я попытаюсь дать этому объяснение. Мне кажется, что тем самым тыл хотел показать фронту, что в стране, несмотря на весь ужас положения, несмотря на то, что идет тяжелая кровопролитная война, самая страшная в истории страны, все равно тыл верит в победу, верит настолько, что работают театры. Это некий, наверное, такой моральный посыл, что все равно победа будет за нами. Что вот, видите, не только Сталин в Москве руководит всем, но и мирная и культурная жизнь продолжается. И вы можете это сами увидеть. И вот эту вот оперетту, ее привозят фронтовые бригады. Это как демонстрации. Если угодно, это можно назвать, наверное, неким психологическим оружием.

СКОРОХОДОВ: Да, да, без сомнения. Потому что, в общем, это давало возможность, ну, какому-то равновесию человеческому. И, кроме того, наверное, еще одна вещь. Очень хотелось видеть мирную жизнь.

ГАСПАРЯН: Конечно. Люди соскучились по этому.

СКОРОХОДОВ: Да, то, что было вокруг, а тут роскошные туалеты, голые ножки и прекрасные фигуры, голоса, все и прочее.

ГАСПАРЯН: Ну, если судить по воспоминаниям участников войны, то очень популярны на фронте были и частушки, в частности, «Сидит Гитлер на березе, а береза гнется, и сказал товарищ Сталин, сейчас он…».

СКОРОХОДОВ: Кстати, я вот недавно раскрыл подшивку «Крокодила» за годы войны — 1941-й, 1942-й. Стихотворение Александра Прокофьева «Страдания» опубликовано в «Крокодиле» № 9 за 1942 год. «То ли в Риме, то ль в Берлине Гитлер встретил Муссолини. Оба хмуры, оба биты. Где-то встретились бандиты. Гитлер мрачен. Гитлер страшен. У Бенито нос расквашен. И у Гитлера, о боже, в синяках и шишках рожа. В синяках и шишках точных наших подлинных восточных».

ГАСПАРЯН: Ну, судьба и Гитлера и Муссолини действительно была малозавидной. Но я предлагаю все-таки нам сейчас вернуться к сатирическим песням.

СКОРОХОДОВ: «Барон фон дер Пшик забыл про русский штык. А штык бить баронов не отвык. И бравый фон дер Пшиг попал на русский штык. Не русский, а немецкий вышел шпик. Мундир без хлястика. Разбита свастика. А ну-ка влазьте-ка на русский штык. Барон фон дер Пшик, ну где твой прежний шик, остался от барона только пшик». Причем, мелодия-то эта была взята, которая до войны уже исполнялась повсюду. «Для меня ты хороша». Но текст новый написал Анатолий Федровский. Вы знаете, мне даже неудобно говорить, но мы жили, рядом с нами Дом офицеров, там, на Даниловке. Мы туда бегали мальчишками, школьниками кино смотрели. И однажды после сеанса к нам вышел человек в военной форме. Ну, по-моему, уже не солдатской. И сказал, что, ребята, вот записывайтесь, у нас хор детский. Вот после сеанса можете подойти ко мне. Я поэт, композитор. Звать меня Анатолий. Фамилия Федровский. Я написал песню, которую вы, наверное, все знаете: «Барон фон дер Пшик». Это было так удивительно. Вдруг увидеть живого поэта, который написал такую замечательную, очень смешную песню.

ГАСПАРЯН: Глеб Анатольевич, картина войны все-таки не будет полной, если мы с вами сегодня не затронем вермахта. Что происходило в германской армии на Восточном фронте, с точки зрения вот этой вот борьбы искусств?

СКОРОХОДОВ: Вы знаете, очень рискованная вещь — ответ на этот вопрос. Потому что сейчас есть тенденция ни в коем случае не сравнивать. Я вам скажу.

ГАСПАРЯН: А мы не сравниваем.

СКОРОХОДОВ: Да. Нет. Ну, волей-неволей. Дело в том, что очень много совпадений. Тоталитарный режим, вне зависимости от того, кто возглавляет, действует по одним и тем же правилам. Простите, у меня внучка, уже 21 год. Она сейчас написала дипломную работу. Закончила РГГУ, где она сравнивает наши песни молодежные тридцатых годов и молодежные песни Италии при режиме Муссолини. Ужасное впечатление. То же самое было. Абсолютно так строилось.

ГАСПАРЯН: Но если мы посмотрим вот на события фронта, мы с вами говорили, вернее, вы говорили, конечно…

СКОРОХОДОВ: Да.

ГАСПАРЯН: О том, что «Синий платочек» — это было неким гимном.

СКОРОХОДОВ: Да.

ГАСПАРЯН: Неким символом войны. Но ведь если посмотреть на то, что происходило по ту сторону фронта, ведь у немцев-то, по большому счету, тоже был такой гимн. Если я не ошибаюсь, «Лили Марлен».

СКОРОХОДОВ: Именно, именно «Лили Марлен», совершенно точно.

ГАСПАРЯН: Притом тоже записано до войны ведь.