Несколько секунд тишины проходят, когда я перевариваю это.

– Так как это работает?
– спрашивает он.
– Как ты заставляешь меня видеть тебя во сне каждую ночь?

– Твои сны обо мне?

Эта идея шевелится как смесь горячего и холодного, я не знаю на каком ощущении остановиться.

– Вот как я тебя узнал, - он понижает голос, когда рыбак проходит мимо, насвистывая мотив, который кажется слишком веселым для такого момента.
– Ты мне снилась почти каждую ночь, с тех пор как я себя помню.

Я никогда и не думала. Я полагала, что он распознал меня по тем нескольким случаям, когда я раскрывала себя. Но если я ему снилась...

Есть только один вариант как это возможно. Он мог выделить мой голос из шепота ветра. Мы можем это делать с людьми, о которых беспокоимся. Как когда мне снился отец после того, как присылал свои колыбельные.

Но... как мог Вейн беспокоиться обо мне? Еще до того как воспоминания были стерты, он едва меня знал. И чтобы отыскать мой голос в ветре и приложить его к памяти обо мне... памяти, которая должна была быть утрачена.

Он должен любить меня.

– Ты уверен, что это я?
– спрашиваю я, хватаясь за какое-то иное объяснение.

– Поверь мне, это ты.

Существуют дюжины способов любить кого-то. Но как мог Вейн Вестон чувствовать что-то из этого ко мне - особенно тогда?

– Твои волосы всегда распущены, - добавляет он тихо.

– Распущены?

– Да. Не в косе. Они свободные... и красивые.

Его голос мягкий. Нежный. Пропитанный эмоциями, которые он должен выбросить.

Я должна встретить его взгляд, я знаю что увижу. Но меня словно тянет к нему, и когда наши глаза встречаются, я нахожу тот самый напряженный взгляд, который видела много раз на протяжении моих коротких дней в его обществе.

Я чувствую тепло воздуха, когда он делает шаг ближе, и я не могу поверить, что мы снова здесь. Я должна сказать что-то... сделать что-то, чтобы остановить это. Но мысли крутятся слишком быстро. Я не могу думать.

– Почему мы не прилетели сюда, Одри?
– спрашивает он.
– Ты, должно быть, прилетела сюда, когда следила за мной, когда я был ребенком. Так почему не сегодня... когда мы так спешили?

– Я не могу.
– Слова выскакивают прежде, чем я смогу продумать их.

– Не можешь что?

Я оглядываюсь, пытаясь восстановиться. Пытаясь не представлять себя в кольце его рук, не окруженную ничем, кроме ветра, темноты, и звезд. Наше тепло смешивается воедино сквозь его руки, соскальзывающие вниз по моей талии...

– Я слишком устала.
– Наконец отвечаю я.

– Это из-за воды?
– спрашивает он.

Я не хотела посеять в нем сомнения по поводу моей силы. Но ложь намного проще правды. Потому я киваю.

Он делает шаг ближе и прикладывает руку к моей щеке, так мягко. Так нежно.

– Прости, что сделал это с тобой. Я не понимал...

– Я знаю, - шепчу я. Я отклоняюсь назад от его руки, закрывая глаза и давая себе секунду, чтобы позволить его теплу уничтожить испуг от странных ветров и странных воспоминаний. Затем я отворачиваю голову.

– Мы должны приступить к работе. Мы теряем время.

Он делает шаг в сторону.

– Где ты хочешь это сделать?

– Там, в конце. Ветры должно быть самыми сильными.

Я жду, что он повернет и возглавит путь, но он протягивает руку. Когда я не протягиваю руку в ответ, он вздыхает.

– Мы в этом вместе, правильно?

– Да.

– Тогда идем со мной.

Я должна протестовать. Но после эмоциональных американских горок, на которых я только что проехала, я не уверена, что могу продолжать идти самостоятельно.

Я беру его за руку.

Волны высокой температуры быстро отправляются в мою руку, когда наши пальцы соединяются, и я чувствую дрожь Вейна в то же самое время, как и у меня. Ни один из нас не говорит ни слова, когда мы идем к концу пирса. Такое чувство, что мы оба задерживаем дыхание. Ожидая.

Чего, я не уверена.

Надеюсь, нового начала.

Но в глубине души это чувствуется как начало конца.

Мне хотелось наклониться и поцеловать ее так сильно, что я думал, что мое тело может взорваться от накопившегося давления... но я боролся с этим призывом.

Не потому, что я считаю это неправильным. Не потому, что я боюсь ее армии. Черт... если я их будущий король, и тогда я тот, у кого сила. Ни в коем случае я не позволю им обвинить Одри в государственной измене.