1 сент.».

Уже во всех последующих письмах видно, насколько плодотворно повлияла на отца перемена обстановки. Он очень много работает.

«Ми Ли!

1) Как же вы обе живете и что делаете?

Завтра посылаю Филиппову „Ю-ю“. Послушай: ведь две статьи в неделю будет не 150 франков, а целых 200. Как бы Филиппов здесь не вильнул хвостом. Все-таки вам двум пусть лишние 50 пойдут на орехи. Прислал ли деньги Миронов? Здесь мое письмо к нему. Приставь-ка адрес и брось в ящик. Почему не пишешь? Муху проглотила? Закончила ли Ксения Mots crois'ee? Чем вы занимаетесь? Кто у вас бывает? Знаешь ли, что сроки ломбардные подходят?

Я много пишу. Жанетка у меня спорится. Раньше, чем не кончу наброски „Ямы“, свою пьесу, Жанетку и „Царя царей“ — не уеду. Я вам докажу, что характер у меня стальной, двойной закалки. Отдал сапоги в починку (19 франков). Новые ужасно грубы.

Был в соборе. Витраж и резьба по дереву восхитительны. Газету нашу все не получаю. Неужели эта дырявая голова забыла? На этой неделе я послал две статьи. Хоть бы ты вырезала и переслала!

Ну, что же? Конечно, вас обеих целую, хотя знаю, что — без никакой взаимности. Впрочем, весь ваш Хан, Али-Хан, Эскандер-Бренче».

Отец во многих письмах советуется с мамой. Вот коротенькие выдержки:

«Ли!

Нарочно посылаю тебе „Ю-ю“, чтобы ты видела, какая она большая и хорошая…»

«…Завтра пошлю тебе продолжение „Ю-ю“. Полагаюсь на твой вкус, вводить ли черного кота в рассказ или нет. Он не помешает, тем более задуман по-своему. Но сообрази: в сборнике будет и „Ю-ю“ и продюсерский кот. Впрочем, все зависит от достоинства. Жду твоего мнения. Понравилась ли тебе моя „Звезда“, или ерунда?..»

«Вот, маменька, прочти это. Если хорошо — включим в „Жанету“ — либо в 1-ю главу, либо отдельно 2-й главкой».

«За „Звезду“ спасибо. Ты редко хвалишь. А „Ю-ю“? А ничего о „Жанете“. Да переписываешь ли ты их?»

«Милая Лиза!

Писаревские вдруг прислали мне сегодня 100 фр. (после того как я им написал очень нежное письмо, отказываясь ехать на бой быков в Байоне. Предлог — спешная работа по беллетристике). Оставалось что делать: послать им 100 обратно и обидеть их или уж ехать. Я поехал, мамочка. Статью о бое быков ты можешь заранее продать за 500 франков Гукасову, через Миронова. Эти вещи я мастерю горячо и быстро. Что не пишешь?

А. Куприн».

Писаревские были нашими друзьями. Я не помню, чем он занимался, но это была довольно состоятельная пара.

Его жена была молодая и хорошенькая женщина, увлекавшаяся скульптурой. Она лепила бюст Александра Ивановича и отчаянно с ним кокетничала.

«Мили!

Вчера, в понедельник 7-го, приехал из 4-дневного курсирования (выехал 4-го). Был в горах, у океана (в Биаррице), на бое быков в Байоне и не только сам растрясся на ж. д., но растряс и все деньги, какие скопил, придерживаясь свирепейшей экономии. Но зато Писаревских ничем не обременил. Умен?

Приехал в понедельник. Увы! От Филиппова денег не нашел. Хозяйка косится. Вчера послал вечером тебе телеграмму. Бамбук! Целую.

В кармане 2 франка.

Вторник, 8-го».

Ака.

«Среда. 9-го сент.

Ну, Любинька-маленька, ведь я четыре дня потрясуном на ж. д. и не сразу пришел в себя: все еще хотел, ехал. Теперь опять вошел в работу. Полный тем… Ой, не скучно ли? Не топчусь ли я на одном месте?

Приехал в понед., не застал я денег. Но потревожился не особенно много, попросил подождать до завтрева. Во вторник действительно пришли Филипповские, а сегодня, в среду, — твои. Не бойся, не растрачу. Но дорога в Luz, в Бойону, Биарриц у меня ловко обошлась на положенные деньги. В будущую среду уеду. Сначала протелеграфирую тебе, сколько мне надо будет выслать. Боюсь я за „Бой быков“. Он выйдет так ярко, что глаза слепить будет. Несмотря на то, что это зрелище описано 1000-й раз, из которых я читал не меньше ста описаний, мне удалось найти и совсем новое. На мое счастье, напр. один „Espada“: торжественно посвятил быка, который еще носился по арене, своей старушонке матери. При мне один бык вел себя таким героем, что я сам орал от восторга. При мне же были и большие неудачи и т. д. А главное — краски! А чего я боюсь? Что дешево заплатят. Больно сюжет мне мил.

Напоминаю тебе о ломбарде.

Что Ксения? Рисует ли? Я получил от нее очень милое, остренькое письмо. Но грамота! грамота!

Странно, что я соскучился по вас, а обе вы — нет по мне. Или не хотите расслаблять моей воли? Умницы.

По-французски я совсем разучился говорить. Надоело напряжение, с каким приходится вот уже месяц 2 раза в день по два часа ловить смысл их быстрых слов, переводить их себе на русский, потом составлять русский ответ и переводить его на французский.

Целую вас обеих.