Не успел он договорить, как Ральф натянул лук и спустил тетиву. Между ними было всего двадцать шагов, и стрела, пущенная метким лучником, попала великану прямо в глаз. Рыцарь, не издав больше ни звука, с грохотом замертво свалился на землю.

Ральф же, издав громкий горестный крик, бросился вперёд и упал на колени перед леди. Она лежала, зарывшись лицом в траву. Он поднял её и бережно перевернул на спину. Из большой раны на груди текла кровь. Ральф оторвал полосу от своей рубахи, чтобы перевязать рану, но леди, так и не придя в себя, испустила последний вздох прежде, чем юноша успел что-то сделать. Ральф так и остался стоять на коленях рядом с ней. Он глядел на возлюбленную, словно не понимая, что ему делать теперь.

Леди нарядилась, как смогла, готовясь встретить Ральфа после охоты. На рыжих волосах лежал венок из таволги, талию украшала гирлянда из цветов шиповника. Ступни она оставила голыми после купания, а кольца на пальцах повернула камнями наружу, показывая своё счастье.

Ральф немного постоял, глядя на мёртвую, а потом, издав горестный крик, побежал вниз по склону, через ручей, и бегал так по кустарнику, словно сумасшедший, до тех пор пока не устал. Едва держась на ногах, он вернулся к Палатам Любви, сел возле недавно обретённой возлюбленной, припоминая все слова ушедшего дня, сказанные ими друг другу. Уже наступила прекрасная, наполненная благоуханиями летняя ночь. Ральф, сдержав слёзы, хотя сердце его переполнялось ими, протянул вперёд руку и дотронулся до возлюбленной, но она лежала неподвижно, и его рука ощутила мраморный холод её тела. Тогда Ральф в голос зарыдал в этой ночной глуши, где никто не мог его услышать, а потом встал и пошёл прочь, мимо Серебряного, который стоял рядом, вытянув голову, и временами ржал. Ральф сел на краю поляны, и сами собой к нему стали приходить воспоминания о милых его сердцу полях Верхних Лугов и о том, какие там устраивали игры и развлечения. Вспомнил он и песню, что пели во дворце по вечерам, вспомнил своих друзей и подруг. Грудь его поднялась, а лицо скривилось, и он долго и громко плакал, словно никак не мог остановиться. Но вот он устал, лёг на спину и заснул. Спал он до тех пор, пока солнце на летнем небе не поднялось уже совсем высоко. В первый момент после пробуждения он ещё чувствовал радость, а в следующий, хотя и не вспомнил ещё, что случилось вчера, ощутил какую-то боль в душе, которая, казалось, навсегда лишала его способности быть счастливым. Он обернулся и увидел, как неподалёку Серебряный щиплет траву и как леди лежит неподвижно, словно статуя, хотя мир вокруг неё уже полон жизни и движения. Затем он смутно стал припоминать всё, что случилось, и страшные предчувствия сжали его сердце. Он поднялся на колени, повернулся к леди и тогда вспомнил, что она умерла, и зарыдал от горя, так грубо вошедшего в его озарённую молодостью и силой жизнь.

Но вот, наконец, Ральф поднялся на ноги, побродил по округе и наткнулся на угасшие угли вчерашнего костра, в котором леди пекла для него хлеб, лежащий теперь неподалёку. Юноша почувствовал, что голоден, взял хлеб и съел его, хотя слёзы всё это время струились по его щекам, смешиваясь с хлебом. Насытившись, Ральф почувствовал себя сильнее, и жизнь теперь показалась ему не такой печальной. Когда же он подумал о том, что ему нужно будет делать теперь, одна мысль стала неотвязно преследовать его.

Ральф спустился к воде, чтобы утолить жажду. Он прошел мимо тела рыцаря Солнца, и жестокий гнев закипел в сердце юноши, гнев на того, кто разрушил его счастье. Но когда, выпив воды и умыв лицо и руки, Ральф вернулся назад, он уже твёрдо знал, что должен сделать. Юноша поднял тело возлюбленной и с невыразимой печалью отнёс его в пещеру. Затем он нарубил ветвей и прикрыл ими её лицо и всё тело. Закончив эту работу, он сходил к каменистой осыпи на ту сторону поляны и наносил оттуда больших камней, которыми и завалил её тело так, что его полностью не стало видно. Потом он вышел из пещеры и посмотрел на тело своего врага. Ральф сказал себе, что в том месте, где покоится его любовь, всё должно быть пристойно и в порядке. Он встал над телом и произнёс:

– Мне не за что ненавидеть его, ведь если он ненавидел меня, то это длилось недолго, да к тому же он ничего не знал обо мне, так что пусть кости его будут скрыты от волка и коршуна. Но он не будет лежать рядом с ней. Я воздвигну над ним каменный курган, здесь, на этой поляне, где нет больше тебя, моя радость.

Сказав так, Ральф приступил к делу. Он выпрямил тело усопшего, сложил вместе его огромные ноги, закрыл глаза, сложил на груди руки и навалил сверху кучу камней и ещё долго бросал их, хотя этого уже и не требовалось.

Ральф ещё до похорон надел то, что оставил у ручья. Теперь же он облачился в шлем и кольчугу и прикрепил сбоку меч. Затем, когда он уже собрался покинуть это грустное место, он обратил внимание на Серебряного, который всё это время стоял неподалёку. Ральф подошёл к нему, снял седло и уздечку и сложил их в пещере, а потом сказал коню, что тот может идти, куда хочет. Но после этого юноша, всё ещё оставаясь на поляне, долго оглядывался вокруг, не видя ничего и никого, кто мог бы ему помочь. Он никак не мог придумать, что должен делать дальше, но всё же в его голове созрели две мысли. Их он не отверг, как все прочие, хотя они и не сильно смягчали его горе. Первая из них была о доме в Верхних Лугах, который был для него несказанно дорог, а вторая – об Источнике на Краю Мира, хотя он ничего не значил для юноши, будучи только часто слышимым названием.

Долго стоял Ральф, обдумывая всё это. Наконец, когда уже приближался день, он вышел из оцепенения и стал медленно спускаться по зелёному склону. Когда он пересёк ручей и уже вошёл в кустарник, из его глаз полились слёзы, вызванные жалостью к самому себе. Он на некоторое время остановился и задумался: «Куда же, в таком случае, я иду?» Юноша подумал о Замке Изобилия и о воинах Сухого Дерева, о Хайеме и о благородных воинах аббатства, о Верхних Лугах и о собственном народе, но всё это показалось ему неважным, и он спросил себя во второй раз: «Как же я могу вернуться? Терпеть досужих зевак, которые будут спрашивать о моих странствиях и о том, что я намерен делать дальше?» Он вспомнил прекрасную девушку из гостиницы в Буртоне, её нежные губы и сразу же вспомнил о своей любви и о том, как она закончилась. Ральф застонал и прошептал: «Теперь она скитается по земле так же, как и я». И он начал думать об её поисках и об ожерелье дамы Катерины, его крёстной. Это ожерелье он всё ещё носил у себя на шее. Ральф решил, что ему нечего рассуждать – надо просто идти вперёд и выбирать свою судьбу. Теперь ему казалось, что у него есть только одно дело на свете и нет никаких других. И хотя для этого дела он был слишком усталым и печальным, его мысли вернулись к насущному, к тому, что требовалось от него сейчас. Ральф понимал: в первую очередь ему нужно выбраться из этой глуши туда, где он сможет вновь услышать рассказы об Источнике на Краю Мира. Ведь здесь о нём вряд ли что-то узнаешь.

Итак, по собственной воле или нет, но ноги несли его вперёд, а вернее, вниз по течению ручья, который, как сказала леди, впадал в широкую реку, называвшуюся Полноводной. Юноша рассуждал так: «Когда я приду туда, то первым делом найду какой-нибудь замок или крупный город. А там, возможно, разузнаю что-нибудь о местных жителях. Может быть, мне найдут подходящее дело, выполнить которое в любом случае будет проще, чем придумывать занятие самому себе».

Ральф шёл вперёд, пока не закончился лес. Деревья росли всё реже, а поросшие короткой травой холмы стали ниже и длиннее. Этот низменный участок хорошо подходил для разведения овец. И в самом деле, иногда Ральфу попадались овцы, а пару раз вдалеке он видел пастуха. Ральф уже оставил ручей в стороне, так как ему показалось, что поток поворачивает на север, делая широкую петлю. Наконец, юноша вышел на дорогу, проходящую напрямую через эти земли. Он решил, что эта дорога приведёт его к Полноводной, поэтому пошёл по ней.