— Простите, а какая взаимосвязь между их отсутствием и появлением морщин? — удивилась я.

— Самая простая: каждый, кто переступает порог моего кабинета, впадает в ступор. При этом большинство строит такие гримасы, что удержаться от улыбки становится совершенно невозможно. А морщины появляются от чего?

— От многого. В том числе — и от улыбок.

— Правильно! — рассмеялся граф Генор. — А улыбаться мне нельзя: это очень плохо сказывается на отношении посетителей — по их мнению, казначей должен быть предельно серьезным и даже хмурым, а еще вечно страдать от отсутствия денег.

Д’Эркун вел себя настолько обаятельно и непринужденно, что я на миг забыла обо всем, что ждет меня за пределами этого кабинета, и пошутила в ответ:

— Да, вы правы! А еще казначей должен быть маленьким и толстым. Вернее, не толстым, а опухшим от постоянного недоедания.

— Ну да, вы правы. Должен, — притворно вздохнул д’Эркун и «расстроенно» посмотрел на свой плоский живот. — А пузо почему-то не растет… Может, я слишком мало ем?

— Скорее, слишком много двигаетесь.

— Видимо, — сокрушенно вздохнул хозяин кабинета и перешел к делу: — Насколько я понимаю, вы бы хотели получить содержание за месяц?

Я почувствовала, что краснею:

— Скорее, узнать, имею ли я право получить его чуть раньше.

Казначей удивился:

— Как это «раньше»? По векселям, подобным вашему, казна всегда платит вперед, так что вы еще задержались.

Процесс получения денег занял чуть больше пяти минут — королевский казначей вытащил из шкафа увесистый фолиант, быстренько нашел страницу, украшенную нашим гербом, вписал в одну из вертикальных колонок цифру «50» и дал мне расписаться. Потом вытащил из стола совершенно неподъемный полотняный мешок, без тени сожаления отсчитал мои пятьдесят монет, сложил их в невесть откуда взявшийся на столе кошель и рявкнул:

— Эрих!!!

За моей спиной тут же скрипнула дверь:

— Да, ваша светлость?

— Позови кого-нибудь из телохранителей баронессы д’Атерн.

— Зачем? — удивилась я.

Граф подкинул на ладони увесистый кошель и улыбнулся:

— Ну, не вам же его нести?

По дороге в Западное крыло настроение, слегка улучшившееся во время беседы с графом Генором, испортилось окончательно — чуть ли не каждый обитатель дворца, попадавшийся на пути, смотрел на меня, как на юродивую! Или на дешевую розу, возвращающуюся домой после тяжелой рабочей ночи!

Некоторые не только смотрели, но и выражали свои чувства. Так, как могли или умели: те, кто был ниже меня по титулу, кланялись или приседали в реверансе чуть менее глубоко, чем было положено по этикету, равные — ограничивались едва намеченными кивками, а те, кто выше, — проходили мимо так, как будто меня вообще не существовало! Или презрительно фыркали.

Нет, конечно же, так вели себя не все — какой-то безземельный дворянин, с которым я чуть не столкнулась, выходя из приемной казначея, увидев меня, ослепительно улыбнулся и рассыпался в комплиментах. Пара молодых повес, пожиравших взглядами картину, на которой полуобнаженная девушка грустно смотрелась в зеркало, довольно поэтично «воспели» все достоинства моего лица и фигуры. А совсем молоденький паж, несшийся куда-то с запечатанным свитком, при виде моего декольте чуть не захлебнулся собственной слюной.

Увы, эти исключения только подтверждали правило — первый смотрел на меня с расчетом, вторые — с почти нескрываемой похотью, а третий… третий был слишком молод, чтобы соотнести слухи, без всякого сомнения уже распространившиеся по дворцу, с личностью промелькнувшей перед ним девушки.

Наверное, поэтому, добравшись до своих покоев и спрятав кошель с деньгами в единственный закрывающийся на ключ сундук, который нашелся в моей опочивальне, я захотела отвлечься и расслабиться — сорвала с себя «траурное» платье и попросила Эрну сделать мне меросс.

Бессонная ночь, проведенная за Правом Крови, восхитительный аромат масла и прикосновения теплых, мягких и на удивление ласковых рук сделали свое дело — я заснула. Чуть ли не сразу после того, как забралась на топчан. И пришла в сознание только в час вепря!

Нестись к мэтру Фитцко, дабы высказать ему все, что я думаю о новом платье, было уже поздно, поэтому я попросила служанок привести себя в порядок и отправилась в кабинет — время, оставшееся до прихода короля Неддара, надо было провести с толком.

Добралась. Села в кресло. Вдумчиво перечитала все, что выписала за ночь. И застонала, поняв, что затейливая вязь, образованная Словами и Строками, хоть как-то связанными с особым порядком судопроизводства в отношении Бездушных, позволяет человеку, знающему закон, ВСЕ, ЧТО УГОДНО! Да, именно так — пользуясь некоторыми лазейками Права Крови, заинтересованное лицо могло карать, миловать или затягивать расследование практически на любой срок! И не только — при очень большом желании оно могло законно обойти даже основополагающие Слова закона: отправить Бездушного к палачам, выпустить его на волю или удавить в камере в связи с «особой опасностью данного слуги Бога-Отступника для правящего короля или членов его семьи». И пусть возможности для таких решений были тщательно завуалированы, но они БЫЛИ!!!