Создается впечатление, что в землю царских скифов на Днепре Геродот не проникал. Он хорошо как очевидец описал устье Днепра, пил сладкую днепровскую воду, вероятно, отведал днепровских осетров, но едва ли далеко поднимался по Днепру. О Герросе, месте священных царских курганов, он говорит понаслышке и никаких следов личных впечатлений от курганов и днепровских порогов мы в его тексте не находим. Землю царских скифов Геродот оглядел со стороны ее пограничья, с четырех южных точек: устье Борисфена, Каркинитский залив и устье Гипакириса, Боспор Киммерийский и берег Меотиды.

Крайние восточные скифские курганы на берегу Азовского моря подходят как раз к тому району, где следует искать Кремны и р. Оар близ Герроса-Молочной [76] .

В этой периферийной степной полосе, посещенной Геродотом, он вполне мог наблюдать кочевой быт скифов, их кибитки, костры из костей животных в безлесной степи, окуривание коноплей, жертвенники бога войны «по околоткам», обряд побратимства, чаши из вражеских черепов и колчаны из человеческой кожи, «которая, — как удостоверяет историк, — действительно толста и блестяща, блеском и белизною превосходит почти все другие кожи» (§ 64). Даже скифский обряд погребения в глубоких ямах с большой курганной насыпью Геродот мог наблюдать в посещенных им местах: курган V в. до н. э. у с. Владимировки высотою в 5,6 м [77] расположен на берегу р. Корсак-Оар. Путешественнику могли описать процесс погребения, а «большую земляную насыпь» (§ 71) он мог видеть воочию.

Именно отсюда, от приазовских скифских курганов, самых восточных могил царских скифов, и отсчитывал Геродот владения главного скифского племени:

«По ту сторону Герра» может означать только — западнее Герроса-Молочной, т. к. вся масса скифских царских курганов расположена западнее Молочной. Следовательно, Геродот действительно собирал часть своей информации близ «торжища Кремн», а земля царских скифов была для него «по ту сторону Герра».

Помимо трех разобранных выше групп источников информации (нижнедунайской, ольвийской, царско-скифской), в четвертой книге Геродота совершенно явно угадывается еще одна группа, связанная с земледельческими борисфенитами. Эту группу, отличающуюся от всех остальных особым подбором сведений, можно было бы назвать словами Геродота: «Рассказ скифов о них самих» (§ 8). Этим он закончил целостное повествование о мифологической генеалогии борисфенитов, о трех царствах, о четырех племенах, о ежегодных земледельческих праздниках, о хранении священных золотых предметов: рала с ярмом, топора и чаши (§§ 5–7).

К этой же группе должны быть отнесены как промеры земли самих борисфенитов, так и отсчеты от нее до конца степных кочевий. Точка зрения информатора, пространство, от которого он ведет отсчеты и окрестности которого он подробно описывает, находится где-то на Среднем Днепре. Отсюда он описывает соседних невров, их переселение в середине VI в. в землю будинов, их легенды об оборотнях-волках, отсюда же, очевидно, описаны и северо-восточные соседи — будины и вселившиеся к ним гелоны со своим грандиозным городом Гелоном. Только борисфенит, живший на берегах Днепра, мог знать, например, что течение реки от истоков до порогов равно 40 дням плавания или что река Пантикапа-Ворскла вытекает из озера, протекает через лес и отделяет земледельцев от кочевников.

Наличие скифа-борисфенита с широким кругозором в числе информаторов Геродота едва ли подлежит сомнению.

Более трудным и менее существенным является вопрос о том, где, в какой точке своего изыскательского маршрута Геродот встретился с таким интересным и знающим собеседником (собеседниками). Это мог быть борисфенитский купец, привезший хлеб на продажу в Ольвию, мог быть скифский царек вроде Скила, изучивший язык эллинов и проводящий часть своего времени в большом приморском городе. Не следует забывать и того, что Геродот, как предположено выше, поднимался вверх по Гипанису, возможно до самых его верховий, т. е. въезжал в сердцевину таких скифских земледельческих пунктов, как Журовка, Рыжановка, Турия, Буда-Макеевка, Орловец и др [78] . Провожатые любознательного иностранца и люди, принимавшие его как гостя, могли дать ряд материалов для его записок.

Таким образом, предполагаемые устные источники Геродота можно перечислить в таком порядке:

Греческие с дельты Дуная.

Агафирские (оттуда же).

Греческие из Тиры (?).

Греческие из Ольвии.

Сообщения Тимна.

Сообщения скифов-борисфенитов.

Наблюдения и сообщения греков и царских скифов (Ольвия, Боспор, Кремны).

Расцвечивание основного повествования вставными эпизодами, вклинивание отступлений в основной текст было признаком жанра, избранного историком; все это оживляло рассказ, не искажая его.

Геродот, как правило, очень умно использовал записи, сделанные во время своего скифо-понтийского путешествия. Однако, учитывая, что, по предположению многих исследователей, он завершал обработку своего труда в Фуриях, вдали от мест записи, мы можем установить, что в некоторых случаях историк не разобрался в своих неисчислимых записях и допустил неточности и неправильное соединение записанных фрагментов. Такие неточности, порождающие «темные места», можно указать в §§ 18 (начало), 22 (конец), 56, 120, 123, 124, 125. Часть их уже разобрана выше, а к остальным необходимо будет возвратиться. Эти немногие исключения не бросают тени на добросовестнейшего создателя грандиозного историко-этнографического труда.