Шрифт:
— Никаких струн, — молвил Пако, басист с младенческим личиком.
— Он пытается сказать, — пояснил Дюк, — что нет основы и нотного стана. Нечего слушать, когда выдуваешь горизонтальную линию. И в таком случае основа домысливается.
На Пельменя жутким озарением снизошло понимание.
— И логически развивая дальше… — сказал он.
— Домысливается все остальное, — провозгласил Дюк с простодушным достоинством. — Основа, нотный стан, звуки, все.
Пельмень смотрел на Дюка, благоговея.
— И? — спросил он.
— Ну, — скромно сказал Дюк, — есть парочка славных идеек.
— Но? — настаивал Пельмень.
— Просто слушай, — сказал Дюк. — Ты врубишься.
И они вновь вышли на орбиту, предположительно где-то в районе пояса астероидов. Через некоторое время Кринклс сложил губы мундштуком и зашевелил пальцами. Дюк хлопнул себя ладонью по лбу.
— Дебил! — зарычал он. — Мы играем новое вступление, то, что я написал прошлой ночью, помнишь?
— Само собой, — подтвердил Кринклс. — Новое. Я вступаю на связке. Так было во всех твоих вступлениях.
— Верно, — сказал Дюк. — Так чего ж ты…
— Что? — возмутился Кринклс. — Шестнадцать тактов я жду, а потом вступаю…
— Шестнадцать? — сказал Дюк. — Нет. Нет, Кринклс. Ты ждешь восемь тактов. Хочешь, чтобы я тебе напел? Следы губной помады на сигарете, билет к прекрасным местам на планете.
Кринклс поскреб в затылке:
— Ты имеешь в виду Эти глупые мелочи?
— Да, — сказал Дюк, — да, Кринклс. Браво.
— А я думал, Я буду помнить апрель, — сказал Кринклс.
— Minghe morte! [79] — воскликнул Дюк.
79
Minghe morte. — Вероятно, сокращение от minchia morte, грубое итальянское восклицание.
— По моим подсчетам, — заявил Кринклс, — мы играли немного медленно.
Пельмень хихикнул.
— Назад к старой чертежной доске, — сказал он.
— Нет, старик, — ответил Дюк. — Назад к безвоздушной пустоте.
И они вновь взлетели, однако выяснилось, что Пако играл в соль-диезе, тогда как остальные — в ми-бемоле, и поэтому пришлось начать сначала.
На кухне моряки вместе с двумя студентками из университета Джорджа Вашингтона распевали «Пойдем все выйдем, отольем на „Форрестол“ [80] ». Возле холодильника шла двурукая и двуязычная игра в mura [81] . Сол наполнил водой несколько бумажных пакетиков и, усевшись на пожарной лестнице, швырял их в прохожих. Толстая правительственная девушка в беннингтонском свитере, недавно помолвленная с младшим лейтенантом, прикомандированным к «Форрестолу», влетела на кухню и, наклонив голову, с разбега боднула Горбыля в живот. Справедливо расценив это как приглашение к драке, моряки устроили свалку. Игроки в mura, придвинувшись нос к носу, выкрикивали во всю силу своих легких: trois, sette [82] . Девушка, которую Пельмень устроил в ванне, объявила, что тонет. Видимо, она сидела на сливном отверстии, и теперь вода доходила ей до шеи. Шум в квартире Пельменя нарастал в немыслимом и невыносимом крещендо.
80
…отольем на «Форрестол». — «Форрестол» — головной корабль из серии тяжелых авианосцев «Форрестол», вступил в строй в 1955 г. Назван в честь Джеймса Форрестола (1892–1949), министра обороны США (1947–1949), одного из авторов концепции «советской угрозы». Форрестол сошел с ума и выбросился в окно в ужасе перед советским вторжением.
81
…шла двурукая и двуязычная игра в mura. — Mura — возможно, искаженное morra: итальянская игра; игроки поочередно угадывают количество пальцев, которые показывает партнер.
82
…выкрикивали во всю силу своих легких: trois, sette. — trois (фр.) — три; sette (итал.) — семь.
Пельмень стоял, лениво почесывая живот, и наблюдал. Он просчитывал варианты и обнаружил, что есть всего два доступных ему пути: а) запереться в кладовке, и тогда, возможно, все в конце концов разойдутся; либо б) попробовать успокоить всех, одного за другим. Вариант а) был более привлекателен. Но затем Пельмень представил себе кладовку. Душно, темно и одиноко. Быть в одиночестве как-то не улыбалось. И потом, этой команде славного корабля «Лоллипоп» [83] , или как его там, вполне могло взбрести в голову шутки ради вышибить дверь. Если бы такое случилось, он был бы по меньшей мере смущен. Второй вариант добавлял головной боли, но был, вероятно, лучше в перспективе.
83
…этой команде славного корабля «Лоллипоп»… — Lollipop — леденец (англ.).
Поэтому Пельмень решил попытаться уберечь свою отвальную вечеринку от перехода в полный хаос: он предложил морякам вина и растащил игроков в mura; он познакомил толстую правительственную девушку с Шандором Ройасом, который пообещал не давать ее в обиду; девушке из ванны он помог вытереться и отправил в постель; он еще раз поговорил с Солом; он вызвал мастера, чтобы починить холодильник, который, как обнаружилось, был при последнем издыхании. И так он трудился до полуночи, пока большая часть веселящихся не угомонилась и вечеринка, подрагивая, замерла на пороге третьего дня.
Наверху Каллисто, беспомощно плавая в прошлом, не ощутил, как стало слабеть и прерываться неровное биение в грудке птенца. Обад стояла у окна, блуждая по пепелищу своего собственного прекрасного мира; температура оставалась неизменной, небо надело темно-серую униформу. Затем что-то внизу — женский визг, опрокинутое кресло, упавший на пол стакан, Каллисто не знал в точности, — ворвалось в его индивидуальное завихрение времени. Он заметил запинающиеся сокращения мускулов, судорожные подергивания крохотной головки, и его собственный пульс застучал сильнее, словно пытаясь компенсировать недостаток.
— Обад, — слабо позвал Каллисто. — Он умирает.
Девушка плавно прошла через оранжерею и наклонилась, сосредоточенно вглядываясь в ладони Каллисто. Два человека напряженно застыли и ждали минуту, затем другую, пока тиканье крошечного сердца, затихая в умиротворенном диминуэндо, не перешло наконец в молчание. Каллисто медленно поднял голову.
— Я держал его, — запротестовал он, не в силах понять, — отдавал ему тепло моего тела. Почти как если бы я передавал ему жизнь. Или ощущение жизни. Что же произошло? Неужели передача тепла больше не действует? Разве нет уже…