У одного из дуканов толстый сириец в алой чалме кричал на продавца, доказывая несуразность запрашиваемой цены, но в окружающем гвалте казалось, что он лишь попусту разевает рот.

Ближе к Арку теснились москательщики, подпираемые с одной стороны гончарными рядами, с другой — текстильными.

— Дай проехать! — надеясь старанием загладить свои вины, во все горло орал Масуд, тесня конем толпу. — Нурибек едет! Нурибек!

Кто такой Нурибек, никому здесь не было известно, и вопли Масуда производили на участников торжища примерно такое же действие, как если бы он просил милостыню.

Но все же, миновав Регистан, пробрались к более или менее благоустроенным подворьям канцелярий и приказов. Тут прохаживались стражники, разгоняя торговцев, было просторно, а волнообразно накатывающее гоготание базара слышалось издали почти приятной музыкой.

— Дихкан Нурибек, — сказал Масуд стражнику, направившему пику в грудь лошади.

— А по мне хоть Харибек [41] , — добродушно ответил стражник, кривя рябую рожу в ухмылке. — Прочь с коня!

Спешились. Нурибек, то и дело утирая красным платком пот, струившийся из-под бобровой шапки, бросил повод Масуду и, нетвердо после долгой скачки ступая кривыми ногами по глубокой пыли, двинулся к огромному пештаку, являвшемуся воротами внешней стены Арка.

Выйдя на внутреннюю площадь, окруженную несколькими мечетями, Нурибек остановился, растерянно озираясь. То и дело сновали молодые муллы — то с каким-то свитком в руках, то с молитвенным ковриком под мышкой.

— Уважаемый!.. — первые двое не удостоили его взглядом, третий помедлил. — Во имя Аллаха милосердного! Не подскажете, где мне найти глубокоуважаемого хаджи Гургана?

Мулла равнодушно пожал плечами и ускорил шаг.

Нурибек колебался. Он знал, что царевич сейчас в летнем дворце — это, получив пару дирхемов, сообщили стражники при въезде. Но идти к нему просто так, без представления, было рискованно. Известно, чем кончаются подчас такие визиты... Вопрешься — а он не в духе. Раз — и башка с плеч. Да и не пустят, пожалуй, — мучительно размышлял дихкан, глядя на двух дюжих сарбазов, скрестивших пики у входа.

Чувствуя, как начинают неметь ноги, он все же двинулся к ним.

— Добрый день, уважаемые. Я...

— Шапку сними, — хмуро посоветовал тот, что стоял слева, — рябой и узкоглазый.

Нурибек сбил с головы шапку и поклонился.

— Чего надо? — сказал стоявший справа.

Он был широколиц, бородат, смотрел весело, даже с любопытством, а вовсе не так тупо и угрюмо, как его напарник.

Именно к нему Нурибек и обратился:

— Простите, уважаемый... во имя Аллаха Милосердного... все в Его руках! Как бы мне увидеть глубокоуважаемого хаджи Гургана?

— Хаджи Гургана? — переспросил тот. — Визиря царевича Нуха?

— Да, да, — обрадовался Нурибек, часто кивая и утираясь платком. Честно сказать, он не понимал, какой-такой визирь может быть у молодого эмира. Визирь — это у самого эмира... иначе не бывает... ну да что, дурак он — спорить со стражником, злить его?! Визирь так визирь. — Верно говорите, уважаемый. Визирь молодого эмира. Его уже назначили? Да его и так все знают, как же можно не знать глубокоуважаемого хаджи Гургана? Он с царевичем рука об руку... из одной чаши пьют. Его эмир Назр любит, к себе приближает. И понятно — ведь товарищ родного сына, как не порадеть...

— Ага, — саркастически буркнул узкоглазый. — Хаджи!.. Из него такой же хаджи, как из моей коровы — муфтий.

— Ну перестань, — урезонил его бородач. — Что ты корову с человеком равняешь? Ведь твоя корова чалму не носит?

— Не носит, — согласился тот. — Но если дело в чалме, намотаю — глазом не успеешь моргнуть.

— Да ладно тебе, — махнул рукой бородач и снова перевел взгляд на Нурибека.

Он покачал головой, явно изумляясь количеству пота, которое струилось по красной от жары и волнения физиономии просильца и спросил с усмешкой:

— Что, теплый нынче денек выдался?

— Ага, — тупо кивнул Нурибек. — Очень жарко, очень. Тут еще ничего, а в степи... — Безнадежно махнул рукой и повторил: — Так где же, уважаемый?

— Хрен его знает, — по-доброму ответил бородач, пожимая плечами. — Не было сегодня.

— Не было? — растерянно переспросил Нурибек. — Как же так? Ведь господин Гурган всегда во дворце! Он ведь...

— Двигай отсюда, — сухо сказал узкоглазый и с отчетливой угрозой качнул древком пики. — Двигай, двигай, нечего тебе тут делать.

Глаза его еще больше сузились, превратившись в черные щели.

— Да, да, — пробормотал Нурибек, утирая пот.

Он понимал, что затея проваливается. Оставалось одно — заявить стражникам, что он заявился не просто так, а по делу государственной важности. Оно не терпит промедления. Эмир должен быть оповещен немедленно. Если нет эмира, тогда хаджиб. Нет хаджиба — царевич. А поскольку речь идет о вещах секретных, то пусть его тотчас же проводят в покои!

Он размышлял, отчаянно потея.