— Вы хотели взять меня на абордаж! — крикнула она.

Он густо покраснел. Опять приблизился к Эстелле, поглядывая на нее исподтишка. Он находил ее очаровательной. Из-под опущенных полей соломенной шляпки выглядывало ее лицо, подбородок с ямочкой был погружен в воду. С белокурых прядей, выбившихся из-под чепца, капли жемчужинами падали на щеки, покрытые нежным пушком. Как изящна была головка этой улыбающейся красивой женщины, которая с легким плеском разрезала воду, оставляя за собой лишь серебряную нить. Гектор покраснел еще больше, заметив, что Эстелла чувствует на себе его взгляд и потешается, должно быть, над его нелепым видом.

— Ваш супруг, кажется, потерял терпение, — решил он возобновить разговор.

— О нет, — спокойно сказала она. — Он привык меня ждать, когда я купаюсь.

Между тем г-н Шабр проявлял беспокойство. Он ходил взад и вперед по молу, быстро вращая свой зонт в надежде, что это его освежит. Беседа его жены с незнакомым пловцом приводила его в недоумение.

Эстелла вдруг подумала, что он, по-видимому, не узнал Гектора.

— Я крикну мужу, что это вы, — сказала она.

И когда г-н Шабр уже мог услышать ее, она напрягла голос:

— Ты знаешь, мой друг, это тот господин из Геранды, что был так любезен.

— Ну и прекрасно! Прекрасно! — крикнул в ответ г-н Шабр. Он снял шляпу и поклонился Гектору, а затем вежливо спросил его: — Вода теплая?

— Очень теплая, — ответил Гектор.

Купание продолжалось на глазах у мужа, который не решался больше выражать свое недовольство, хотя раскаленные камни жгли ему ноги. Возле мола море было удивительно прозрачным. На глубине четырех-пяти метров можно было разглядеть на дне мелкий песок, кое-где — светлые и темные островки гальки, тонкие водоросли с длинными колышущимися стеблями. И эта картина забавляла Эстеллу. Она плыла медленно, чтобы не потревожить морскую гладь, и, погрузив лицо в воду, смотрела, как в таинственной зыбкой глубине разворачивались под ней полосы песка и гальки. Когда она проплывала над травами, она чувствовала легкий трепет. То короткие и мясистые, забившиеся между камнями, то длинные, гибкие, извивавшиеся, как змеи, они расстилались зеленоватым ковром и, точно живые, шевелили зубчатыми листьями, словно крабы, перебирающие клешнями. Слегка вскрикивая, Эстелла объявляла о своих открытиях:

— Ах, какой большой камень! Он как будто качается… А вот дерево! Настоящее дерево с ветками!.. А вот рыба! Как быстро плывет! — Затем она вдруг воскликнула: — А это что такое? Свадебный букет!.. Неужели в море есть свадебные букеты? Посмотрите, точно белые цветы. До чего красиво, до чего же красиво!..

Гектор тотчас нырнул и выплыл с пучком белесой травы, которая сразу поникла и увяла, как только ее вытащили из воды.

— Благодарю вас, — сказала Эстелла. — Зачем вы затрудняли себя?.. На, мой друг, лови букет и береги его для меня! — И она бросила пучок водорослей к ногам г-на Шабра.

Молодая женщина и юноша то резкими бросками продвигались вперед, подымая облако брызг, то скользили медленно, почти не шевелясь, и по воде расходились, колебались и исчезали круги. Эстеллу и Гектора омывали те же волны, и это рождало между ними какую-то тайную чувственную близость. Вода смыкалась за плывшей впереди Эстеллой, и Гектор старался следовать по проложенной ею дорожке, сохранявшей, как ему казалось, теплоту ее тела. Море стало спокойней, его бледно-голубая окраска постепенно сменялась розовой.

— Милочка, ты простудишься, — обливаясь потом, пробормотал г-н Шабр.

— Я выхожу, мой друг, — ответила Эстелла.

Она и вправду вышла из моря, с помощью натянутой цепи быстро взобралась по покатой стенке мола. Гектор, по-видимому, ждал этой минуты. Но когда при всплеске воды он поднял голову, Эстелла стояла уже на молу, закутанная в пеньюар. У Гектора был такой изумленный и раздосадованный вид, что она улыбнулась, зябко поводя плечами; она поводила плечами, зная, что она очаровательна, когда по ее телу, стройным силуэтом вырисовывавшемуся на фоне неба, пробегает дрожь.

Молодой человек вынужден был проститься.

— До новой приятной встречи, — сказал г-н Шабр.

И пока Эстелла, пробегая по плитам мола, следила за головой Гектора, пересекавшего бухту, муж с серьезным видом шел за ней и в вытянутой руке, чтобы не замочить сюртук, нес пучок морской травы, сорванной молодым пловцом.

Супруги Шабр снимали в Пирьяке второй этаж просторного дома, окна которого выходили на море. Так как в деревне были только третьеразрядные харчевни, им пришлось взять в стряпухи крестьянку. И стряпала она довольно странные блюда: сожженное в уголь жаркое, соусы подозрительного цвета, и Эстелла предпочитала есть хлеб.

Но, по словам г-на Шабра, они приехали сюда не ради гурманства. Впрочем, он едва прикасался к жаркому и соусам. С утра до вечера пичкал он себя ракушками, убежденный, что проходит курс лечения. Весь ужас был в том, что он питал отвращение к этим неведомым, странным на вид тварям, ведь он привык к безвкусной и пресной мещанской кухне и, точно ребенок, любил сладости. От моллюсков у него сводило рот, такие они были соленые, наперченные и непривычные на вкус, и, глотая их, он невольно морщился. Но он готов был глотать их вместе с раковинами, — так страстно желал он стать отцом.