Наталья Нарышкина. Неизвестный художник

Федор Алексеевич. Из «Титулярника» 1672 г.

Софья Алексеевна. Из «Титулярника» 1672 г.

Учения потешных полков в Преображенском под командованием Петра I. Из «Истории Петра I» Н. Н. Крекшина

Ф. Лефорт. Неизвестный художник

П. Гордон. Неизвестный художник

Я. В. Брюс. Гравюра XVIII в.

Ф. Ю. Ромодановский. Неизвестный художник

Петр I в 1698 г. Художник Г. Кнеллер

Евдокия Лопухина. Неизвестный художник

Новая немецкая слобода в Москве.

Из книги А. фон Мейерберга «Путешествие в Московию…»

Дом Анны Монс. Современный вид

Петр I в иноземном наряде перед матерью своей царицей Натальей, патриархом Андрианом и перед учителем Зотовым. Художник И. В. Неврев

Алексей Васильков. Член «Всепьянейшего сумасброднейшего собора всешутейшего князь-папы». Неизвестный художник

Большой маскарад в 1722 году на улицах Москвы с участием Петра I и князя-кесаря Ромодановского. Художник В. И. Суриков

Свадьба карлика Петра I Якима Волкова. Фрагмент. Художник А. Ф. Зубов

Императрица Екатерина I в пеньюаре. Художник Л. Каравак

Свадьба Петра I и Екатерины. Художник А. Ф. Зубов

Царевны Анна Петровна и Елизавета Петровна. Художник Л. Каравак

Петр I и Екатерина I. Гравюра XVIII

М. А. Румянцева. Художник А. П. Антропов

Мария Гамильтон перед казнью. Художник П. А. Сведомский

Петр I на Лахте. Неизвестный художник

Петр Великий спасает утопающих на Лахте. Художник П. М. Шамшин

Но и в Петербург, несмотря на то что Мячковские карьеры перешли в собственность Меншикова, «белый камень» поступал в очень ограниченных количествах.

Указа, объявляющего Санкт-Петербург столицей, издано не было. Но в марте 1708 года царь повелел двору, боярству, сановникам и богатейшим жителям старой столицы ехать в Петербург. Управление Москвой было возложено на царевича Алексея с приданными ему советниками. Принято, однако, считать датой превращения города на Неве в столицу 1713 год, когда в Санкт-Петербург окончательно переехал двор, Сенат и дипломатический корпус. Перенос столицы из Москвы, географического центра страны, связанного экономически и инфраструктурно с периферией, в новое, неустроенное место сопровождался почти нечеловеческими трудностями: мешали невзгоды сурового климата и капризы Невы; угрожали шведы; не хватало продовольствия и самых необходимых вещей.

Мостов в городе не было. Царь требовал, чтобы в каждой дворянской семье был свой кораблик с матросом в ливрее.

Как бы мучительно ни давалась жизнь в новой столице всем другим людям, Петр блаженствовал: Петербург стал его Амстердамом, Петергоф — его Версалем.

Часто посещая дома иностранцев в Москве, Петр осознал, «какую прелесть уважение к прекрасному полу развивает на всю жизнь, как много оно способствует к очищению нравов… Примером, увещеваниями, угрозой он старался доставить женщинам право гражданства в наших обществах.

Для большего развития светской жизни и вместе для сближения сословий, с переездом двора в Петербург, когда низложение врага сильного позволило ему вполне предаться занятиям мира, особенным указом 1714 года постановил еженедельные собрания мужчин и женщин, известные под именем ассамблей и для поддержания сего нововведения сам принимал в них деятельное участие». Двадцати четырем государственным сановникам было предписано иметь у себя раз в зиму ассамблею, то есть осветить и отопить по крайней мере три комнаты, накормить и напоить гостей, иметь музыку для танцев и отдельный покой для слуг. Ассамблеи начинались с наступлением осени, оканчивались Великим постом. Посещали их дворяне обоего пола по указу, купцы и ремесленники по производству с одним условием — быть порядочно одетыми. Мужчины глядели во все глаза на девиц, девицы украдкой на мужчин и, если встречались взорами, опускали, краснея, очи или закрывали платками лицо. Духовенство появлялось в ассамблеях в качестве зрителей с правом не участвовать в забавах.

«По мере того как улицы пустели, домы петербургские наполнялись. Некоторые спешили в свои семейства, другие в Летний дворец или на званые обеды к вельможам, сии последние ехали в богатых экипажах, в пышных нарядах, в сопровождении многочисленной свиты. Если мужчина встречался на улице с дамою, то оба экипажа немедленно останавливались, кавалер выходил и, несмотря на погоду, с непокрытой головой приближаясь к открытым дверцам другого экипажа, приветствовал даму речью, прося позволения поцеловать ей руку. Подобные сцены были видны на каждой улице: таков был обычай». Описанное благолепие плохо сочетается с волками-людоедами, но оно пришлось очень по нраву Николаю Павловичу Романову, в царствование которого и написаны эти строки.

Танец, изобретенный самим Петром, представлял «трогательное доказательство благодушия царева и его желания видеть на всех лицах веселость. Это был род гросфатера. При игрании похоронного марша от шестидесяти до ста пар двигались похоронным шествием. Вдруг по движению маршальского жезла музыка переходила в веселую, дамы покидают своих кавалеров и берут новых между нетанцующими, кавалеры ловят дам или ищут других, от этого кутерьма ужасная, толкотня, беготня, молодые танцовщицы хватают стариков, молодые мужчины тащат старух, шум, крик, все собрание, тысяча или полторы человек, поднято, словно играют в жмурки».