Наконец сумерки опустились на землю. Таня вышла из лесу, отряхнула платье и быстро пошла по направлению к Лондону.

На её пути лежал дом Кросби. Таня узнавала места, где они гуляли с Джен. Ей стало страшно. Казалось, будто этот дом сторожит её, что предательство, родившееся в нём, проникнет на улицу и станет на её пути.

Таня с трудом сдерживала себя, чтобы не бежать. Вот уже показался за тяжёлой тёмной зеленью дом Кросби. Девушка шла, затаив дыхание, глядя только на затемнённые окна. Этот дом казался ей последним препятствием на пути к спасению.

У входа в поместье Кросби Таня заметила какое-то движение. Её шаги стали совсем бесшумными, — она боялась обратить на себя внимание.

Подойдя ближе, она увидела у ворот большую тёмную машину.

Вместо фар светились маленькие синие лампочки, зажигаемые на стоянке для того, чтоб никто не наскочил на машину. И в этом слабом свете Таня увидела красноармейскую пилотку на голове шофёра.

Она остановилась, проверяя себя. Да, она не ошиблась, шофёр, действительно, был в красноармейской пилотке, он что-то протирал в машине. Ещё не веря своему счастью, Таня нерешительно приблизилась к автомобилю. В скупом свете фонарика над радиатором был виден красный флажок с серпом и молотом.

— Это товарищ Марков приехал? — вдруг решившись, спросила Таня у красноармейца.

Шофёр подозрительно посмотрел на девушку.

— А зачем вам товарищ Марков?

— Это моё спасение! Скажите мне! — воскликнула Таня.

Видимо, не столько её слова, сколько тон, каким они были произнесены, повлиял на шофёра.

— Хорошо, — сказал он, — сейчас я доложу майору.

В этот же день майор Марков получил из Москвы большой пакет. Среди многих других бумаг он прочёл приказ о восстановлении лейтенанта Егоровой в офицерских правах и о назначении её в соединение полковника Веселова, проводившее сквозные операции над Германией. Таня должна была немедленно выехать к месту новой службы.

Маркову было приятно, что он с первого взгляда не ошибся в этой девушке. Правда, о Тане приходилось слышать и раньше, в связи с её на редкость дерзкими побегами из немецких лагерей. Неугасимый огонь, свойственный только советским людям, горел в ней особенно ярко, и не было на свете заграждений, которые могли бы удержать её в неволе.

Майор Марков улыбнулся, представив себе радость Егоровой. Сегодня же вечером он поедет в дом симпатичных Кросби, так гостеприимно приютивших Таню.

Да, но надо уж сделать так, чтобы радость девушки была полной.

Марков снял телефонную трубку и вызвал интенданта.

— Мне немедленно нужен один комплект женской формы, — сказал он, услышав в трубке знакомый голос. — Полный комплект с погонами лейтенанта авиационной службы.

— Простите, товарищ майор, — ответил капитан, — я хотел бы знать размер. Она очень высокая, этот ваш лейтенант?

— Как вам сказать? Пожалуй, как секретарша в приёмной посольства.

— Будет сделано, товарищ майор!

Через час он заехал к капитану, взял у него большой пакет и снова вернулся к себе.

На столе зазвонил телефон, как всегда, негромко и мелодично.

— Зайдите ко мне, товарищ Марков, — прозвучал в трубке голос секретаря посольства. — У меня к вам срочное дело.

Через несколько минут Марков вошёл в кабинет секретаря. Последний пригласил его сесть и сказал:

— Вы знали, товарищ Марков, девушку, которая убежала из Дюбуа-Каре?

— Да, — ответил Марков. — Но почему «знали»? Что с ней? Только сегодня пришёл приказ о её назначении в часть.

— Довольно странная история, — сказал секретарь. — Полчаса назад сюда пришёл мистер Кросби, в доме которого она жила, и заявил, что Таня Егорова покинула его дом и исчезла. Перед тем она якобы сказала, что не согласна с советской властью, боится возвращаться в Советский Союз и хочет будто бы остаться под защитой «подлинной демократии».

— Враньё это, — совсем не дипломатически воскликнул Марков. — Не для того она убегала из трёх немецких концлагерей, чтобы сейчас податься к американцам, изменить…

— Мне тоже кажется, что дело тут не совсем чистое, — сказал секретарь. — Может, у неё были какие-нибудь неприятности с семейством Кросби, не знаете?

— Наоборот, в концлагере она спасла жизнь дочери Кросби, и вся семья, когда я у них был, на неё чуть ли не молилась.

— Тем более странно. Я бы, может, и поверил этому Кросби, но у него слишком штампованные слова в мотивировках. Они взяты прямо из антисоветских статей. И потом, он так уверенно говорит, что Егорова ушла к американцам, что у меня появляется подозрение — не сам ли он её туда спровадил.

Сообщение секретаря глубоко взволновало майора Маркова. Он был убеждён в невиновности Тани. Но в подобных делах нельзя опираться только на собственные впечатления. Нужны доказательства. Он вопросительно посмотрел на секретаря.

— Свяжитесь с американцами, товарищ Марков, — сказал секретарь. — Больше того, вам следует лично поехать к ним и поговорить по этому поводу. Дело в том, что уже были случаи, когда временную оторванность наших людей от советской власти американцы использовали для каких-то своих махинаций. Выяснить это очень важно, потому что по мере увеличения потока освобождённых пленных нам придётся сталкиваться с подобными делами всё чаще. Вообще, с пленными и беженцами они обращаются возмутительно. Ещё и сейчас далеко не все пленные из Дюбуа-Каре освобождены, хотя министр давал торжественное обещание немедленно освободить всех, кто сидел вместе с Егоровой в этом лагере.