Шрифт:
К пяти часам дня в отряд явился таджик с письмом от афганских военачальников, письмо было адресовано «начальнику русского отряда».
Вот его содержание [108] .
«Как нам известно, вы из данных вам Богом владений вступили в наши, а именно в Яушан-Куз. В настоящее время вы двигаетесь к нам. Отчего о своем движении вы не сообщили нам, мы бы встретили вас и приняли бы с большою радостью. Теперь же нам известно, что вы идете к нам, и мы тоже выступили, чтобы принять вас и вступить в переговоры с вами. Если бы кто из вас и один пришел в наши владения, то мы оказали бы ему содействие. Если успеем, то в пятницу желали бы встретить вас в Яушан-Кузе [109] . Желание же наше встретить вас в четверг. В настоящее время мы находимся в крепости Рош-Кала. Просим вас, не разрушайте. С нами есть кавалерия. Больше нечего объяснять.
Мир-Азам-хан [110] , капитан Полтан Абдулла-хан, начальник Шугнана Баба-Ша-хан. 1312 года 18/VI Сафар».108
С подлинного перевода отрядного переводчика Урманбекова.
109
Не успели. Очевидно, киргизы и таджики давали им ложные сведения о нашем движении.
110
Он же по прозванию Галяндыр.
Привезший письмо таджик был немедленно же допрошен, и помимо этого собраны сведения через местных жителей о крепости Рош-Кала.
Оказалось, что афганцы только сегодня прибыли туда в количестве 100 человек пехоты и человек 30 конных и крайне были удивлены, узнав о движении русского отряда далеко за Яушан-Куз. По-видимому, письмом своим, в котором они назначали для переговоров Яушан-Куз, они намекали на отступление русских к этому пункту.
Крепость Рош-Кала расположена в 20 верстах от бивуака, и, как сообщил киргиз, выше и ниже ее через Шах-Дару имеются мостовые переправы.
Насколько можно составить было себе представление о местоположении этой крепости со слов киргизов, она, по-видимому, командует над окружающими высотами и находится на весьма выгодной позиции. Кроме того, таджики уверяли, что с афганцами очень мало запасов провианта и фуража, а что в кишлаках все припрятано и испуганное население, разбежавшись по горам, угнало с собою весь скот.
Это последнее обстоятельство, а также довольно миролюбивый тон письма подавали надежду капитану Скерскому на то, что ему удастся посредством мирных переговоров убедить афганцев отступить к Дашту.
Однако чрезвычайно малое количество людей в отряде, тогда когда против него выступала сила вчетверо большая, заставляло начальника партии действовать весьма осмотрительно, тем более что афганским уверениям особенной в дружеских отношениях веры придавать было нельзя, и он, вызвав запиской капитана Александровича для соединения с собою, решил действовать по следующему плану. Для прикрытия обоза оставить часть партии, а с остальными направиться к крепости Рош-Кала для переговоров с афганцами. Обозу же, пройдя трудным карнизом, под которым ночевал отряд, протащив на руках вьюки, следовать к урочищу Вяз-Дара. При приближении отряда к селению Барвоз на него наехал афганский разъезд, который немедленно же скрылся при виде русских. Не желая выпускать из виду афганцев, начальник отряда с капитаном Серебренниковым и хорунжим Рябовым в сопровождении пяти казаков и нескольких таджиков погнались по следам разъезда, а остальные нижние чины были возвращены для усиления охраны транспорта. Дорога от Вяз-Дары сначала пролегала по двум ущельям, а затем шла карнизами над самым берегом Шах-Дары и, спустившись круто к реке через мост, выходила к крепости, занятой афганцами.
Сильное напряжение господствовало над участниками разъезда, каждый загадочно всматривался в мрачно глядевшую с противоположного берега афганскую крепость. Тишина господствовала полная.
Разъезд медленно поднимался на самую вершину карниза и лишь только достиг самой высокой части его и весь стал на виду неприятеля, как с противоположного берега раздался протяжный звук сигнального рожка, как-то жалобно простонал он и еще не успели смолкнуть звуки вторящего ему эха, как целый ряд белых дымков выскочил с противоположного берега, рой пуль просвистал над головами наших офицеров и казаков, а вслед за ним грянул дружный залп афганцев, разнесенный эхом по Шах-Даринскому ущелью. Затем начался довольно частый одиночный огонь. Афганцы стреляли шагов с 800 и, видимо, хорошо пристрелялись, так как их пули ложились на самую середину дороги и задели нескольких лошадей. Было 3 часа 45 минут дня, когда афганцы дали первый залп, а к 4 часам 30 минутам они мало-помалу прекратили огонь, видя, что наши, засев за камни, не отвечали им на выстрелы.
Такая встреча вместо мирных переговоров и вопреки любезному тону письма озадачила начальника отряда, и он нашел нужным приберечь патроны для более подходящего момента, кроме того, скрытые за камнями афганцы не представляли для ружейного огня удобной цели.
Отойдя к урочищу Вяз-Дара, начальник отряда с военным инженером Серебренниковым занялись исследованием окружающей местности для выбора позиции, а бивуак усиленно охранялся цепью часовых. Накануне прибыл вызванный капитаном Скерским капитан Александрович с семью казаками, так что силы отряда увеличились на восемь человек, а для горной войны в трущобах Шугнана это, казалось бы, незначительное прибавление равнялось подкреплению в целый эскадрон при войне в обыкновенной местности.
Между тем с Памирского поста 22 июля было выслано подкрепление Шах-Даринскому и Гунтскому отрядам, состоящее из 60 человек пехоты 4-го Туркестанского линейного батальона и 12 человек казаков при 32 ракетах и пулемете Максима, снабженное запасом на 30 дней под общею командою капитана Эттингена. Этот резерв должен был остановиться на озере Сасык-Куле и, в случае требования одной из рекогносцировочных партий немедля продвинуться до соединения с ними, разделив свои силы на две части.
Одновременно с известием о выступлении на Кой-Тезек резерва было получено предписание генерала Ионова остановиться и ждать дальнейших распоряжений на том месте, где партия будет застигнута посланным казаком.
Это распоряжение исходило из соглашения министра иностранных дел с военным министром, чтобы рекогносцировочные партии не высылались в пределы Шугнана и Рошана, дабы не дать повода афганцам двинуться к Дарвазу, но это предписание опоздало и было доставлено капитану Скерскому на другой лишь день после описанной встречи его афганским огнем.
В ночь с 28 на 29 июля таджики принесли снова тревожные вести. Прибывший из-за Пянджа таджик уверял, что к афганцам в Рош-Калу идут подкрепления из Кала-и-Бар-Пянджа и что афганцы, зная нашу малочисленность и отсутствие резерва [111] , решили покончить с маленьким русским отрядом.
111
Резерв только выступил 22 июля с Памирского поста и, следовательно, немедленной помощи дать бы не мог, разве лишь через полторы недели при самом усиленном марше, мог прибыть на выручку, то есть его нужно было уведомить об опасности, это также занимало 3 дня minimum.