Относительно напечатанного сегодня в газетах известия, что якобы Извольский хлопочет насчет займа, Н. А. Зиновьев сказал, что Извольский так глуп, что ему поручать ничего нельзя, — во всем провалится.

8 октября.

Бодиско сказал, что Столыпину много портят Щегловитов и Кауфман — оба радикалы. Про своего министра, Васильчикова, Бодиско сказал, что он консерватор и потому ему, Бодиско, теперь много работы в Министерстве земледелия, что теперь там спрос на консерваторов.

9 октября.

Мезенцова, сестра которой Якунчикова, очень дружит с m-me Кауфман, говорила, что Кауфман высказывал, что никаких льгот от него, т. е. за время, что он управляет министерством, евреи не получили, что все это было дано и сделано до него.

Говорила сегодня Дедюлкна, что все смеются над Лауницем, что он сидит в градоначальстве, как в крепости, никого не принимает, страшно трусит, что дочь его и Болдырев его пугают и никуда не пускают.

12 октября.

Мордвинов говорил, что Столыпин с Коковцовым совсем разошлись, а вчера говорили, что Кауфман с Коковцовым совсем поссорились, что Витте написал Столыпину письмо, в котором бранит двух его коллег — Шванебаха и, кажется, Коковцова. В письме своем Витте говорит про длинные уши Шванебаха. Столыпин прочел это письмо в Совете министров.

14 октября.

С. А. Толстой говорил, что между Коковцовым и Столыпиным не только дурные отношения, но прямо борьба, что вообще весь Кабинет находится не в солидарном направлении, каждый проводит свое собственное мнение, свое направление.

15 октября.

Валь говорил относительно Витте, что он не приехал в Петербург, несмотря на то что ему был выслан салон-вагон в Вержболово, оттого, что он получил письмо от Столыпина, что царь не желает, чтобы он возвращался.

18 октября.

Клингенберг вспоминал, как он, в бытность еще могилевским губернатором, за две недели до покушения на него был у царя, который сказал ему, между прочим, что он «понимает манифест 17 октября и конституцию совсем иначе, как здесь их понимают». По этикету Клингенберг не мог спросить: где и кто?

21 октября.

Лауниц сказал, что, когда везли преступников казнить, ехал с ними и священник. Было очень холодно, все мерзли. Священник при этом сказал: «Вам еще ничего, всем один конец, а мне возвращаться придется».

22 октября.

Штакельберг рассказывал, что при его представлении царю, когда царь на его слова, что в Волынской губ. спокойно, сказал, что там и раньше было спокойно, он ему возразил, что раньше не было спокойно, был еврейский погром. Тон, каким царь на это сказал: «Что ж, это только еврейский погром», был таков, что чувствовалось, что царь ни за что не считает такой погром, даже сочувствует ему.

25 октября.

Говорили сегодня, что первую роль у царя и царицы играет Настасья Николаевна Лейхтенбергская, которая разводится с мужем и выходит замуж за вел. кн. Николая Николаевича. Эта Настасья Николаевна, говорят, воплотила в себе медиума Филиппа, что он в нее вселился, и она предсказывает, что теперь все будет спокойно, но говорит, что преображенцев надо строго наказать. Царь и царица верят каждому слову этой Настасьи ради предсказываемого ею полного спокойствия; оба они обретаются в ожидании этого полного спокойствия и потому веселы и беспечны. В случае беды эта Настасья всегда найдется — скажет прогневали, — кого? Бога или Филиппа — не ведаю. Снова ей поверят и опечалятся. Это ужасно!

28 октября.

Возмущает всех, что в суде над Преображенскими солдатами главные виновники избегли кары. Приселков говорил, что это дело рук полкового адъютанта Свечина, который ведал музыкантами, а так как главные зачинщики — музыканты, то он и устроил так, чтобы их вернули без суда в Петербург, и они продолжают находиться в полку. Говорят, что фрейлина Оболенская просила царицу расположить царя не так строго судить преображенцев, на что царица резко прервала ее и сказала, что, напротив, она уже просила царя применить к преображенцам самые суровые меры.

30 октября.

Сказал Севастьянов, что сегодня в проходившего по Тверской, возле церкви Благовещения в Москве, Рейнбота брошена бомба, которая разорвалась и ранила полицейского Кульжинского. Рейнбот остался невредим. Преступник ранен в голову и задержан. У него оказался билет члена летучей боевой дружины. Затем Дейтрих сказал, что преступник убегал, бросив бомбу, и отстреливался, и Рейнбот сам его подстрелил. Дейтрих говорил, что охранному отделению известно было про ту группу экспроприаторов, которая похитила деньги 14 октября, но охранное отделение ожидало покушения на Столыпина в этот день. У этих людей было два автомобиля и два рысака. Последние были заплачены по 1500 руб… готовились для того, чтобы увезти преступников. Автомобиль однажды остановился против окон Зимнего дворца, где живет Столыпин. План их был бросить самые сильные снаряды с автомобиля, взорвать дворец. Теперь этим людям пришлось все ликвидировать ради того, что их более половины взято и теперь уже расстреляно. Как эти люди умеют отвести глаза! Верно сказал Клингенберг, что кража с бомбами на станции Рогово — ничего в сравнении с кражей 27 винтовок в Севастополе у караула.

31 октября.

Сегодня Батьянов спросил меня, в кого стрелял Рейнбот, в того, которого держали или который убегал. Этот вопрос был неспроста, — здесь говорят, что Рейнбот стрелял в того, который уже был задержан. Лауниц сказал, что у экспроприаторов 14 октября были два автомобиля и 4 лошади, что все они (30 человек) уже задержаны и их будут судить военно-полевым судом.

Вчера вернулся Витте. В доме его не знали, что он приедет. По словам Лауница, был запрос в его доме, когда он вернется.