Президент вздохнул и опустился в кресло.

— Виктор, я видел шимпанзе по ТВ, — сказал он. — Они очень беззащитные и привлекательные. У нас в стране они очень популярны. Ты говоришь о моих обязанностях. Одна из них — выполнять волю народа, и, как мне кажется, люди желают шимпанзе добра.

— Не все. Опросы показывают, что многих эти обезьяны раздражают. Особенно, когда упоминается имя полковника Тэйлора.

— Да. Но факт остается фактом: они нам ничего плохого не сделали. Мы же не можем просто взять и убить их.

— Можно представить все как несчастный случай, — сказал Хаслейн. — ЦРУ могло бы это устроить.

— Откуда вы взяли, что оно может это сделать?

— Я предположил…

— Оставьте свои предположения при себе, доктор Хаслейн. Нет, у нас не будет никаких несчастных случаев.

— Неужели, господин президент, вы хотите, чтобы шимпанзе правили миром?

Президент улыбнулся. Он вернулся за свой письменный стол и поглядел в окно на лужайку перед Белым домом, на которой играл один из его сыновей.

— Ну, не сейчас, конечно, — сказал он. — И не во время следующего срока. Но если они останутся такими же милыми, как сейчас, возможно, они будут лучшими хозяевами Земли, чем мы.

— Но они уничтожили Землю!

Президент пожал плечами.

— Вы уверены, что это была именно наша Земля?

— А вы уверены, что нет, господин президент?

— Нет, конечно.

— Они — уроженцы Земли. Они верят в то, что прибыли с Земли. Следовательно, у нас с ними одна планета.

— Ладно. Оставьте ваши домыслы, Виктор. Хотя, возможно, вы правы. Но опять же в отношении будущего мы бессильны. Или вы все еще утверждаете, что, сделав что-то сегодня, мы сможем изменить к лучшему завтра?

— Да. Я так считаю.

— Но имеем ли мы на это право, Виктор?

— Не знаю.

Президент с удивлением посмотрел на Хаслейна. Это был первый на его памяти случай, когда советник по науке не был в чем-то уверен. Даже его всепобеждающий горячий взгляд куда-то пропал.

Неровным голосом Хаслейн сказал:

— Я думаю над этой проблемой, господин президент. Если все из возможных будущих реальны, то какое из них уготовано Богом для человечества? И если мы уничтожим обезьян, поступим ли мы в соответствии с божьей волей?

Президент подошел к Хаслейну и положил ему на плечо руку:

— Я бы особенно не думал о том, что мы можем помешать исполнению воли божьей, Виктор.

— Я не фаталист…

— Мне кажется, что, как бы мы ни хотели, мы не сможем помешать ему. Может, нам лучше спросить у него самого, как нам поступить…

Хаслейн покачал головой.

— Я не знаю.

— Но ты знаешь, что убивать невинные существа бесчеловечно. И потом, мы не сможем этого скрыть.

— Но ведь убили же этого русского маршала, — возразил Хаслейн. — И смогли скрыть.

— Да, но то был страшный человек. Он хотел войны. У меня не было выбора, — сказал президент, — но я бы не отдал приказ убить его еще ребенком из-за того, что он мог стать таким, каким стал. Или убить его предков, чтобы он вообще не родился. А ведь это именно то, что вы мне предлагаете сделать.

— Но не забывайте, что полковник Тэйлор мог бы вернуться. Возможно, шимпанзе убили его для того, чтобы завладеть кораблем.

— Если бы все было именно так, мы бы пересмотрели нашу позицию. Тэйлор был офицером нашей армии. Но почему вы считаете, что обезьяны не все нам рассказали?

— Они не сообщили нам о взрыве планеты, — напомнил президенту Хаслейн. — Об этом я узнал только после того, как напоил Зиру. Кстати, за эти полчаса я получил от нее больше информации, чем за время всех заседаний комиссии. Я считаю необходимым провести допрос, чтобы узнать всю правду.

— Итак, комиссия со своей задачей не справляется?

— Нет, сэр. Это вопрос национальной безопасности. Обезьяны же по конституции США не имеют никаких прав.

— Пожалуй, так. Значит, как я понял, вы хотите провести собственное расследование.

— Да, сэр. Я хочу, чтобы дело перешло в компетенцию комиссии по национальной безопасности.

Президент согласно кивнул, затем снял телефонную трубку, отдал распоряжение и вновь повернулся к Хаслейну.

— Хорошо. Я сказал генералу Броуди, чтобы он все организовал. Что же касается уже действующей комиссии, то она не будет расформирована до тех пор, пока не найдутся достаточно убедительные доказательства того, что наша национальная безопасность под угрозой. Итак, мы договорились?

— Да, сэр. Спасибо.