— Муж и жена? — Мы с Ником переглянулись.

— Ага! — Лих обрадовался, что нашел свободные уши, и затарахтел: — Супружники они. И что самое смешное: он — псих, она — дура дурой, но с характером. А живут душа в душу! Не дай бог, не ровен час, склеит лапти Берендей, и прости-прощай наша сторонушка. Если сами не уйдем, эта парочка свои порядки установит такие, что мама не горюй!

— А чего это мы горевать из-за пришибленных должны? — снова очнулась бабка и возмущенно покосилась на сына. — Соберем манатки и уйдем к сестрице на Кудыкину гору. Откроем бизнес и заживем лучше прежнего!

— Ну да… — Лих отчего-то бросил на нее быстрый взгляд, наклонился к Нику и тихо пробормотал: — Не обращайте внимания на маманьку. Она малость того… заговаривается… Нет у нее никого, кроме меня… И сестры никакой нет…

Мы с Никитой в очередной раз переглянулись и не сговариваясь посмотрели на бабку, но та уже снова отрешенно ушла в себя, устремив невидящий взгляд на тусклый огонек лампады.

Вот ведь! А если старуха никакая не пророчица, а обыкновенная городская сумасшедшая? И сынок ей под стать… Неужели нет никакой горы и никакой предсказательницы?

Лих снова выпрямился и как нив чем не бывало поинтересовался:

— А вы вообще сами откуда?

— Заречные мы, — по привычке ответил Ник и завел разговор о Заречном королевстве, рассказывая, какие там порядки и устои… После пяти минут рассказа я поняла, что не могу совладать с зевотой, положила голову на руки и закрыла глаза, прислушиваясь к спокойному, чуть с хрипотцой голосу Ника…

Вот что значит стресс…

Как я уснула, не помню. Да так крепко, что меня не смогли разбудить на ужин. А может, я придумала себе бабкин голос, отчаянно приказывавший «оставить деточку в покое, картохи и самим мало»? И то, что меня потом куда-то несли, я, кажется, тоже придумала… Или нет?

Очнулась я от того, что у меня нестерпимо зачесалась щека. Я зевнула, открыла глаза и с наслаждением потянулась. Где это я? Дощатые щелястые стены, сквозь которые уже заглядывал серый свет утра. Сено кругом. Похоже на сеновал. А где Ник?

Я села и тут же увидела моего телохранителя. Парень лежал в двух шагах от меня и крепко спал, укрывшись с головой дорожным плащом.

Стараясь не шуметь, я осторожно подползла к нему и рывком отдернула плащ. Но вместо заготовленных слов: «С добрым утром!» у меня вырвался визг: под плащом оказался не Ник, а Феникс! Он распахнул белесые глаза и молча уставился на меня.

Я отшатнулась, вскочила и снова рухнула в сено. Ноги предательски дрожали и отказывались держать. Феникс, не сводя с меня глаз, начал медленно подниматься. Тонкие губы растянулись в улыбке, исказив обезображенное огнем лицо. Не придумав ничего лучше, я поползла к скрипевшей на ветру двери, стараясь перебраться через стягивающее руки и ноги сено.

Вот только сбежать мне не удалось.

— Вась? Василек? Ты чего?! — позади вдруг раздался голос Ника. Его сильные руки подняли меня с колен и прижали к себе. — Ты вся трясешься! Чуть не свела меня с ума своими воплями! Вроде вчера вместе с нами самогонку не пила…

— Ни… Ник? — Я развернулась и с жадностью взглянула в его лицо, с облегчением разглядывая любимые черты, серые глаза и милые ямочки на щеках… — Ты еще смеешь мне улыбаться?! Я чуть с ума не сошла!

— Отчего? — Его улыбка стала шире. — Неужели я такой страшный, когда сплю? Извергаю огонь или храплю, как слон после длительного забега?

— Ник! — Руки сами обвили его шею. Я прижалась щекой к его груди. — Как хорошо, что это ты…

— Да о чем речь! — Он уже без тени улыбки заглянул в мои глаза и подхватил меня на руки. — Быстро говори, что случилось, потому что… А, была не была! Думай что хочешь, но я тебя люблю! И мне плевать, чья ты там дочка!

Не отводя взгляда, он сделал несколько шагов, неуверенно покачнулся, и я ощутила, что мы падаем. Сено, как мягкая перина, приняло нас в себя. Его глаза оказались так близко, что я реально почувствовала, как тону в этих серых омутах. Его горячие, требовательные губы нашли мои, и… я поняла, что пропала.

Мое тело стало предательски податливым, как глина в руках мастера, тая от страстных поцелуев Ника и отвечая на сумасшедшие ласки… Кажется, я сама стянула с него рубаху и, сгорая от смущения и какой-то бесшабашной вседозволенности, принялась целовать и гладить его сильное тело, наслаждаясь своей абсолютной властью над ним. Вскоре я была готова переступить черту и забыть навсегда о белоглазых демонах и магических кольцах. Мои пальцы принялись за ремень, а когда он поддался, я вдруг заметила на боку Ника странную, будто горящую огнем таинственную вязь, уходившую вниз на бедро. Какие-то знаки, словно… от клейма?

— Что это? — Я провела пальцами по загадочному рисунку.

Никита поморщился как от боли, отстранился и сел, старательно застегивая ремень.

— Неважно…

— Ник!

Но момент был упущен. Он поднялся, подхватил рубашку и быстро оделся. Накинув плащ, с кривой улыбкой протянул мне руку.

— Что-то мы задержались… Надо спешить.

Я молча приняла его помощь, стянула на груди шнуровку платья, надела туфли и, гордо вскинув голову, направилась к приоткрытой двери сарая. Душу разрывала невысказанная обида. Вроде все хорошо, но чего-то не хватает… Например доверия! Сказать «люблю» — это полдела! А вот научиться мне доверять он так и не смог!