– Очень хорошо, – кивнула Женька, ныряя в подъезд. – А то торчи тут во дворе на грязной лавке…

Мы поднялись на третий этаж. Дверь нужной квартиры была уже открыта, хозяйка стояла на пороге. Признаюсь, она не понравилась мне еще сильнее, чем на фотографии. Дело в том, что женщина и вправду походила на меня – высокая брюнетка с длинными густыми волосами и довольно резкими чертами лица. Лиза, шутя, уверяет, что у меня нет фаса – один профиль. С ведьмой было то же. Держалась она очень прямо, взгляд открытый и твердый. Но, увы, не вызывающий и не выражающий ни малейшей симпатии. Примерно так смотрит на меня декан, когда я отказываюсь ставить особо избранным студентам хорошие оценки. Без гнева, скорее оценивающе. Словно с ним неожиданно заговорила, к примеру, микроволновая печь и произнесла человеческим голосом: «Не буду греть тебе бутерброды, у меня свои, более правильные жизненные принципы и планы». Только он, естественно, не позволит, чтобы бездушная дешевая железяка посмела ему противоречить. Осталось лишь решить, выкинуть ее или разобрать на запчасти.

Вид ведьмы еще сильней испортил мне настроение, чем встреча с деканом. Потому что одно дело – просто неприятный тебе человек, и совсем другое – на тебя похожий. «Неужели и я так выгляжу? – мрачно думала я, заходя в квартиру. – Некоторые уверяют, я высокомерная. Немудрено, что они так считают. Удивительно еще, что не все шарахаются».

– Вот, к вам пришла Лиза, – бодро заявила между тем Женька, кивая на подругу. – Ее муж разлюбил, понимаете? А мы так, за компанию. Может, мы на кухне пока посидим? Или где?

Хозяйка молча провела нас в комнату, полностью соответствующую моим представлениям о кабинете умной шарлатанки. Стены оклеены темно-бордовыми обоями, вызывающими смутное ощущение чего-то кровавого и мрачного. Друг напротив друга висят две уродливые блестящие маски. В углу громоздится резная этажерка, зеркальные полки которой заставлены колбами с разноцветными жидкостями и баночками с порошками. К тому же у меня закружилась голова от своеобразного пряного аромата.

Нас усадили на диван, оказавшийся таким мягким, что мы сразу провалились. Я почувствовала, что встать с него потом будет проблемой. Впрочем, вставать не хотелось. Полумрак и странный запах вызвали желание закрыть глаза и обо всем забыть.

– Ну, явились наконец-то! – удовлетворенно и одновременно раздраженно прокаркала хозяйка. – Давно пора! Надоело ждать, да и время подпирает.

Я с трудом разлепила веки.

– Почему «наконец-то»? Захотели и пришли. А захотим – уйдем.

– Сидеть! – скомандовала ведьма, и я вдруг с ужасом поняла, что не могу пошевелиться.

– В принципе, годится любая из вас, – продолжила женщина, поочередно сверля нас с подругами своими горящими черными глазами. – Я писала объявление для таких, как вы. Те, которые удачно замужем, мне бесполезны. Но ты, – она посмотрела на Лизу, – любишь вампира, который скоро высосет тебя и бросит, ты, – обращение к Женьке, – до самой смерти будешь бежать вперед все мимо и мимо, а у тебя, – это уже ко мне, причем с гнусной усмешкой, – у тебя и вовсе пустота.

Даже в заторможенном состоянии я умудрилась разозлиться. Да, я ни разу всерьез не влюблялась, и мою так называемую личную жизнь (хотя я бы сказала – жизнь сексуальную) можно смело описать словом «пустота». Да, Лизин муж ее использует, а Женька ни на ком не может остановиться. Ну и что? Это наш выбор, мы имеем на него право, и нечего глумиться!

– Не ваше дело, – чужим голосом, словно через силу выдавила Женька. – Вы…

– Но даже из таких, как вы, – прервала ее ведьма, – для моих целей подходят немногие. Сегодня мне наконец-то повезло. Пожалуй, удобнее всего… – она, задумавшись, остановила взгляд на мне, – удобнее всего для меня будешь ты. Решено, именно ты!

Я хотела ответить что-то возмущенное, но не сумела. Язык крепко прилип к гортани. Ведьма между тем взяла с полки одну из колб, потом достала из баночки щепотку порошка и высыпала в колбу. Ярко-алая жидкость взметнулась вверх и опала, став почти черной. Ведьма опустилась в кресло и выпила ее, потом вытащила откуда-то и надела жесткие серебристые перчатки. Те сидели нелепо – их пальцы были вдвое длиннее, чем нужно. Глядя на меня, ведьма стала делать сверкающими пальцами необычные движения, и я ощутила… даже не знаю, как объяснить… ведьма шарила руками у меня в мозгу, пытаясь что-то нащупать там и вырвать. Я твердо знала – как только ей это удастся, я умру. Но сопротивляться не было сил. Меня словно вообще уже не было на свете, и самого света не было тоже. Было одно бесконечное мгновение, непереносимо тягостное и мерзкое, и хотелось, чтобы оно поскорее кончилось – любой ценой. А для этого надо расслабиться и стать послушной…

Резкая боль пронзила мне ногу. Вздрогнув, я вскочила. Бес, истошно вопя, взмахнул лапой с выпущенными когтями и с силой опустил ее на Женькино колено. Та, заорав, как резаная, спрыгнула с дивана. У меня в голове с быстротой молнии пронеслась мысль: кот исчез, едва мы зашли в квартиру, но мы были так заморочены, что этого не заметили. Впрочем, сейчас не до него. Я увидела, что лицо ведьмы перекосилось, взгляд судорожно метнулся от меня к Женьке и остановился на Лизе, продолжающей сидеть в состоянии, близком к обмороку. Ведьма, просияв, снова зашевелила гипнотически сверкающими пальцами. Лиза застонала. Я поняла: она чувствует то, что недавно пережила я, ту же невероятную боль. Схватив подругу за плечи, я спихнула ее с дивана прямо на пол. В это же время Женька толкнула кресло, в котором сидела ведьма. Оно врезалось в зеркальную этажерку, раздался звон стекла, а потом началось нечто невообразимое. Похоже, загадочные жидкости, вылившись из разбитых колб, вступили в химическую реакцию. Что-то шипело, горело, взрывалось не хуже, чем на грандиозном пожаре в магазине петард…

– Бежим! – закричала я и потащила Лизу к выходу.

Что касается Женьки и Беса, тех уговаривать не пришлось – они уже мчались к двери, причем Бес впереди. Правда, кот спасовал перед замком, но, едва Женька отперла, выскочил в коридор первым. Я в панике волокла Лизу, наконец сумевшую худо-бедно передвигаться. Мы рванули вниз по лестнице, забыв о лифте, вывалились во двор и побежали куда глаза глядят. Бежали, и бежали, и бежали.

От мирового марафонского рекорда нас спасла Женька, которая вдруг замедлила темп и принялась невнятно бунчать что-то о дырах в мостовой. Я среагировала не сразу, однако после десятого упоминания дыр мозги мои с неохотой, но завертелись. Или снижение скорости подействовало на них благотворно? Короче, я вдруг смутно осознала окружающее и даже уставилась на мостовую – на мой взгляд, вполне приличную.