– Нет, перестань! – вскинула руки Мара. Платок на ее голове провалился в волосы, белоснежной волной прокатился вниз, превращая богиню в блондинку, та же волна сделала сарафан алым платьем с разрезом сбоку, из которого выступала изящная, чуть смуглая нога в плотно облегающем мягком замшевом сапоге. – Твои слова вызывают у меня странные чувства. И я не уверена, что они полезны. Зачем ты вообще вернулся, смертный? Ведь я отпустила тебя домой.

– Для меня нет дома там, где нет тебя, прекраснейшая из богинь. Ты самая желанная из всех, кто рождался в этом мире. Жить там, где нет тебя, страшнее смерти.

– Ты лжешь, мой витязь, – покачала она головой, с неким удивлением рассматривая свои тонкие пальчики. – Но почему-то я не испытываю гнева. Продолжай.

– Я готов заплатить любую цену, лишь бы каждое утро видеть твое лицо, твои плечи, твои бедра, целовать твои губы и глаза, слышать твой голос, касаться твоих рук, гладить твои волосы.

– У этой мечты нет цены, мой бедный витязь, – вновь покачала головой богиня, и ее глаза из черных стали голубыми, а волосы золотистыми, словно колосящееся поле. Платье поджалось и обернулось полупрозрачным шелком. – Даже у себя в Золотом мире я не бываю так часто, и тамошние обитатели не всегда могут видеть меня хотя бы раз в несколько дней. Где уж случиться подобному чуду в иных местах? Однако я знаю, что ты вспомнил обо мне не от пустой скуки. Сказывай, чего желаешь от своей покровительницы?

– Я хочу знать, что нужно сделать, чтобы обнимать тебя и целовать и уцелеть при этом!

– Умри, – посоветовала богиня. – Только испившие мою чашу могут не опасаться моих объятий. Ибо нельзя умереть дважды. Твои надежды призрачны, мой витязь. Оставь надежды и скажи, зачем ты звал меня на самом деле?

– Ответь, почему не умирает девочка по имени Сирень, выращенная в этом лесу волками?

– Эта маленькая злобная тварь? – Волосы Мары почернели, а платье стало длинным и темно-зеленым, из тяжелого бархата. – Я не хочу брать ее к себе. Мой Золотой мир – это место веселья и радости. Она слишком ненавидит людей и испортит бытие моим подданным. При сем она слишком сильная и хитрая колдунья, чтобы сгинуть на Калиновом мосту. Боюсь, река Смородина не сможет ее остановить. Ну ее, зачем рисковать? Пусть мается здесь.

– Но здесь из-за нее мучаются совсем другие, ни в чем не повинные люди!

– Тем радостнее и желаннее станет для них моя чаша, – улыбнулась Мара, снова становясь рыжеволосой и кареглазой, платье же облегчилось, превратившись в тогу.

– Как можно с ней справиться?

– Ты так много говорил о своей страсти, мой витязь, – грустно покачала головой богиня. Платье ее снова стало меняться, а волосы – темнеть и укорачиваться. – А оказалось, что тебе всего лишь хочется спихнуть с пути очередную чародейку…

Женщина отступила назад и слилась в единое целое со своим изваянием.

– Нет, нет! – метнулся вперед Олег, упал перед ней на колени. – Не уходи! Мне нужна ты, только ты! Мара, великая! Ты в мечтах моих и желаниях, ты в моих надеждах и снах. А ведьма – это просто жизнь. Борьба с ней – мой долг, которым я живу. Неужели ты не понимаешь разницы?

У ног ведуна кто-то призывно пискнул. Он опустил взгляд и увидел коричневого, с полосками вдоль спины, бурундука. Бурундук подпрыгнул, раскинул крылья и полетел над зарастающей дорогой, набирая высоту. И с каждым взмахом становился все крупнее и крупнее, пока над вершинами не взмыл гигантский орел, удаляясь в сторону восхода.

Наверное, это что-то значило. Но что именно? То, что бурундук не способен обрести крылья? Что грызун орлу не пара? Что ответ нужно искать на восходе? Или богиня просто дала знать, что ушла и чтобы он больше не надрывался? Поди разберись во всех этих языческих приметах!

Кстати, по волхвовским приметам считается, если богиня приняла подношение – значит, откликнулась на просьбу и поможет ее исполнению. Миска и чашка у чура были пусты. Выходит, Мара согласна. Вот только на что?

«Пока понятно лишь то, что Сирень она к себе не возьмет, – сделал вывод Олег. – И что же мне делать с этой дикой бессмертной чародейкой?»

Он помотал головой и принялся убирать следы своего короткого волхвования, нарушающего все известные каноны.

По пути из леса ведун даже не завернул в мертвую деревню. Сразу поскакал в Торжок и через несколько часов уже устраивался на ночлег в чистенькой светелке со слюдяными окнами. Поутру расспросил хозяина о местных мастерах – кто опытен, а кто начинающий, у кого дела хорошо идут, а кто без заказов простаивает, кто жаднее, а кто ленивее? Распив со словоохотливым толстяком кувшин хмельного меда, он отправился вниз по реке на выселки и постучал в дверь крайней кузни:

– Ау, мастер! Серебра задаром не желаешь?

– Кто же от дармовщины откажется, мил человек? – отозвался из кузни подслеповатый дедок, седая борода, баки и волосы которого образовывали забавный полукруг на голове. В глаз бедолаги, похоже, недавно неудачно попала искра, и теперь одно веко запеклось вокруг черного пятна, совершенно не открываясь. – Сказывай, чего хочешь?

– Мне на полмесяца нужна твоя кузня, твой инструмент и твое железо, пуда два.

– С чего бы это я тебе свою мастерскую отдал? – возмутился дед.