Шрифт:
— Уж не подозреваете ли вы и меня в том, что я вас выслеживала со злонамеренными целями? — с горькой иронией спросила женщина. — Так значит, это действительно вы! — Она вздохнула, задумчиво глядя перед собой. — Бедный Вовка! Бедный дурачок! Его же еще и подозревали черт знает в чем… Как вас зовут?
— Надежда Ивановна, — последовал сердитый ответ. Голубые, слегка подведенные глаза посматривали на соседку с опаской. — А вас?
— Инна Сергеевна.
— Верочка! — крикнула Надежда Ивановна. — Не уходи далеко! Чтобы я тебя видела все время!
— Это ваша дочка там со скакалкой? Она похожа на вас. Так вот, Надежда Ивановна… — Инна Сергеевна помолчала. — Вова Костюков, воспитанник нашего детского дома, приходил на почту и смотрел на вас не потому, что хотел что-то украсть. Он думал, что вы… его мать!
— Что такое? — Надежда Ивановна растерянно заморгала, ей показалось, что она ослышалась. — Я мать этого странного мальчишки? Как так? Он ненормальный у вас, наверное? Значит, сперва я правильно подумала…
Инна Сергеевна покачала головой. В глазах у нее стояли слезы.
— Вовка вполне нормальный. И даже умный мальчик. А подумал так потому, что не помнит своей матери. Мать поместила его в детский дом, когда ему и четырех лет не было. Теперь давно у нее семья. Есть девочка, немного помладше вашей. Сына она не навещает. Насколько мне известно, муж Вовкиной матери даже не знает о Вовкином существовании.
— Но ведь это… это чудовищно! — воскликнула Надежда Ивановна. — Бросить родного сына!
Инна Сергеевна пожала плечами.
— Лицо матери Вова Костюков не помнит, но он запомнил, что у матери его были коралловые бусы. Когда-то, маленьким, он этими бусами играл. Однажды один из наших старших воспитанников пошел на почту и прихватил с собой Вову. Вова увидел вас. Видно, вы ему понравились, ему показалось, что вы похожи на его мать. А тут еще кораллы на вас… Не удивляйтесь! Вовке всего девять лет. А наши дети вообще очень удалены от жизни. Вова был твердо уверен, что вы его мать. Он ходил ка почту смотреть ка свою маму. И, вероятно, надеялся, что вы его узнаете…
Надежда Ивановна всхлипнула и прижала к губам носовой платок.
— Нам стало известно обо всем, — ровным голосом продолжала Инна Сергеевна, — только после того, как вас не стало на почте. Он прибежал зареванный: «Ее там больше нет! Она уехала!» Видно, он решился спросить у кого-то, где вы. Часа полтора мы с ним бились. Постепенно дознались обо всем. И про несчастные кораллы тоже…
Подбежала дочка Надежды Ивановны.
— Мама, купи мне мороженое!
Надежда Ивановна, расстроенная, заплаканная, пробормотала с упреком:
— О боже! Ведь у тебя есть мама! А ты еще требуешь мороженое!
Юлька
В желтом свете уличных фонарей поверхность тротуара кипела от дождя.
Прохожие попрятались в подъезды и подворотни.
— Ну, это надолго! — Старик в пенсне и фетровой шляпе зябко поднял воротник пальто.
Александра Николаевна кивнула. Туго набитый портфель и сетка-авоська оттягивали руки. Хоть бы на минутку утих дождь. Всего квартал остался до дома, да ведь сразу промокнешь до нитки.
Люди в подъезде чему-то смеялись, заглядывая на улицу.
— Этим стихии не страшны, — проговорил старик в пенсне, и по тону его было неясно, иронизирует он или завидует.
Александра Николаевна выглянула, и сердце у нее екнуло.
По опустевшему тротуару под сплошным ливнем медленно шли двое. Мальчишка был длинен и тонок. Девчонка едва достигала ему до плеча, берет на самом затылке, темные косы, переброшенные на грудь, висят двумя мокрыми жгутами. Она что-то гудела сердито. Слова, заглушаемые шелестом дождя, не долетали в подъезд. Но этот низкий, ребячливо властный голос зазвучал в ушах женщины, едва она увидела шевелящиеся губы девчонки.
«За что-то ругает его по обыкновению…» Александра Николаевна подавила вздох: не хотелось, чтобы люди в подъезде заметили ее волнение.
Зыбко, сквозь завесу доледя, проплыло лицо юноши, и такая отрешенность от всего окружающего была в серых глазах, что Александра Николаевна на секунду зажмурилась. Господи, да что им дождь? Они его просто не замечают.
А дома Костя соврет. «Где ты был?» — спросит она. И он буркнет: «У товарища». — «Но ты весь мокрый. Вы ходили по улицам?» — «Может быть». Никогда прежде не лгавший ее мальчик, открытый и простодушный, ни за что не признается, что провожал девчонку, которая живет за углом. Провожал!