– Это вовсе не моя матушка, – возразила собеседница.

– Вот как?

В сей момент в лавку вернулся лекарь и протянул Фекле небольшую плетеную корзинку с какими-то пузырьками:

– Вот, передайте монахиням, душечка, это хорошее средство!

Фекла поблагодарила лавочника, кивнула Ивану, мол, «До свидания!», и направилась к двери. На пороге она чуть помедлила, еще раз стрельнула прелестными глазками в бравого сержанта и вышла.

– Доброго пути, барышня! – промолвил аптекарь ей вслед, но заметив, какое впечатление произвела на посетителя только что исчезнувшая за дверью особа, многозначительно добавил: – Экая шустрая девка, из барчуков, а работает!

– Работает? – удивился Иван.

– Ну да! – охотно подтвердил аптекарь свои слова. – В монастыре сестрам помогает за больными ходить. Вон за настоями опять приезжала. А вы зачем пожаловали?

Самойлов без слов поставил склянку на прилавок.

– О, – лекарь понимающе цокнул языком, – так вы за любовным эликсиром…

Он с довольным видом повернулся к шкафу за спиной. Эликсир этот приобретал все больший успех в русской столице. Глубокие старики благодаря его чудодейственным свойствам вмиг становились пылкими любовниками. И юным ловеласам он не был пагубен, а лишь продлевал амурные утехи. Клиентура росла, недешевый товар приносил стабильный доход. Вот и еще один посетитель заинтересовался. Лекарь взял с полки очередную склянку, и в этот момент Самойлов нанес решительный удар:

– Ну, если ваш эликсир отправляет к праотцам за минуту, то за ним.

– Да нет, что вы, – улыбнулся аптекарь. – Это же безвреднейший настой на китайском корне!

– После него ваш покупатель умер! – напирал Иван.

Старик, наконец, понял, что сей офицер зашел к нему не шутки шутить и с барышнями заигрывать.

– Вы позволите? – Он поднес склянку к носу и втянул воздух. – О, господи!

– Что? – нетерпеливо спросил Самойлов.

– То мышьяк! – В словах лекаря звучало явное удивление: откуда в склянке из его аптеки взялся этот страшный яд?

А когда он узнал, кто этот умерший покупатель, то ему совсем дурно сделалось. Ведь вчера еще заходил к нему граф в полном здравии! Лавочник, как только смог говорить, описал Самойлову, как было дело.

Фирсанов явился ввечеру, довольно поздно, аптекарь уже и ждать перестал заказчика, как тот возник на пороге. Довольная улыбка озаряла дородное лицо.

– Доброго здоровья! – учтиво поклонился лекарь. Он знал, что Фирсанов пришел не за дешевой примочкой, а потому старался угодить, несмотря на поздний час.

– Здравствуй, дружок! – покровительственно кивнул Андрей Григорьевич.

Он благоволил этому расторопному человеку, который без слов понимал, что посетителю надобно. По крайней мере, такому важному посетителю, коим был Фирсанов. Не нужно долгих объяснений, достаточно короткого вопроса «Ну что, готово?» – и вот на лице услужливая улыбка, полная достоинства (как этим иноземцам удавалось в одной гримасе совмещать сии разные качества?), и желанный ответ:

– Точно так, Ваше сиятельство, – и с полки достается заветная склянка с любовным зельем. – Как заказывали.

– Спасибо, дружок! – и снова вежливая улыбка в ответ. И никаких вопросов и недоуменных взглядов.

Конечно, объяснения лекаря показались Самойлову весьма разумными. Он утверждал, что мышьяк в зелье не добавлял, откуда тот мог взяться в пузырьке – понятия не имел, потому как все манипуляции по приготовлению производил самолично. На секрет эликсира многие покушались, вот и приходилось оберегать его от завистников. В лавке, когда туда зашел Фирсанов, никого из посетителей не было ввиду неурочного времени. Андрей Григорьевич и не стал бы вести столь щекотливого дела в чьем-то присутствии – слишком почтенный человек. К чему такому огласка и лишние глаза?

Но несмотря на все доводы, Самойлов вышел из лавки в полной уверенности, что злодей, наконец, найден. А откуда еще взяться смертоносному яду в пузырьке, если после лавки она ни у кого в руках не находилась? Глаша же ясно показала, что Фирсанов выпил снадобье втайне от нее, она и склянку-то увидела только, когда Иван ей показал. С намерением просить арестовать аптекаря и поспешил наш герой в дом Ушакова.

Самойлов застал Андрея Ивановича за обедом. Щи, вероятно, были вкусны, Ушаков употреблял их с явным удовольствием. Не дожидаясь окончания трапезы, Иван изложил ему свои соображения. Тот выслушал доклад внимательно, обеда, правда, не прерывая. Уж больно хлопотная была у Андрея Ивановича служба. Оттого аппетит он имел отменный, и испортить его было практически невозможно. Когда Иван закончил, пустая тарелка из-под щей была уже убрана слугой, а перед барином поставлено жаркое. Оно явно было не хуже щей, а потому Андрей Иванович довольно крякнул.