Шрифт:
— Наверное, сопоставимы. И то, и другое дело опасное. И очень многое зависит от того, с кем ты работаешь. Но еще одно обстоятельство роднит две эти профессии. И там, и там ты можешь говорить: я бы с ним пошел или я бы с ним не пошел... Кого назначат в напарники — с тем и пойдешь. И полетишь.
— Для вас книга — это постижение себя самого через постижение отца. Я думаю, читатель отнесется к подобной постановке вопроса с пониманием. Но что касается книги как таковой, то есть риск, что кто-то заподозрит вас в необъективности.
— Я пишу книгу не только об отце, но и о товарищах его, об эпохе. И мой замысел заключается не в том, чтобы парадный портрет нарисовать, а посмотреть, откуда появляется судьба. Представьте себе некую турбулентность, вихревой поток. Быть может, это водоворот, а в нем — песчинки. Одну сюда принесло, другую туда вынесло, а третья песчинка вообще не доплыла. И человека жизнь бросает в вихри, в водовороты судьбы. Он не безволен. Он как-то отвечает на эти вызовы. Становится тем, кем становится. Как с судьбой человека взаимосвязаны время, эпоха, место, пространство? Мне вот это особенно хочется понять.
«ПАРУСНАЯ БОЛЕЗНЬ» ВЛАДИМИРА КРЮЧКОВА
Под его непосредственным руководством советской разведке в 80-е годы удалось вскрыть столько иностранной агептуры в СССР, сколько пе получилось за все остальные годы советской власти
После печальной истории с ГКЧП отношение общества к фигуре Владимира Крючкова изменилось далеко не в лучшую сторону Журналисты в интервью его просто терзали — годами. А я не собирался спрашивать его об августовских событиях 1991 года вовсе. Потому что любой его ответ на мой вопрос о ГКЧП — будь он и самым правдивым — меня бы не удовлетворил.
Но тем не менее мимо этого человека при моем живейшем интересе к разведке пройти оказалось невозможным. Все дело в том, что Крючков возглавлял Первое главное управление КГБ СССР продолжительнейший период — четырнадцать лет, с 1974 по 1988 год. И за все это время в его компетентности по линии разведки не усомнился ни Андропов, ни кто-нибудь еще. Кстати, годы при Крючкове были для нашей разведки отнюдь не безуспешными.
Понимание этого исподволь подводило меня к мысли о необходимости встречи с ним — человеком со своими взглядами на разведку и на многое другое.
Генерала армии Владимира Крючкова сейчас большинство людей в нашей стране знает и помнит лишь как экс-председателя Комитета госбезопасности СССР. А многие СМИ, при необходимости вернуться к биографии Крючкова, продолжают представлять его как «последнего шефа КГБ». Коллеги, давайте быть точными. После Владимира Крючкова Комитетом — пусть и всего один день — руководил Леонид Шебаршин. А затем в главном кабинете на Лубянке воспредседательствовал Бакатин, который откровенно заявлял, что пришел развалить КГБ. Пришел, кстати, чуть ли не в обнимку с предателем Калугиным в качестве советника...
Как бы там ни было, «самыми яркими в жизни» Крючков назвал годы, проведенные в разведке. Об этом я и собрался побеседовать, прекрасно понимая, что говорить будет трудно. Но я и не представлял, насколько это будет тяжело для него. И дело тут не в каких-то причинах морального характера. Уж за разведку-то краснеть Крючкову было нечего. К профессиональной же доле скрытности я был готов, как и к сопутствующей эмоциональной сдержанности. По опыту знал, что разведчики не слишком щедры на ароматные приправы русской речи — привыкли ведь держать язык за зубами. Но неожиданностью стал очень тихий, какой-то надломленный голос собеседника и его едва различимые слова из-за слегка нарушенного звуковоспроизведения. Я почти лежал на разделявшем нас столе, изо всех сил стараясь дотянуться диктофоном до подбородка моего визави. Я видел и слышал человека, немало пережившего и, было видно, продолжавшего переживать в ходе разговора. Владимир Александрович извинился за ситуацию. Но держался спокойно, с достоинством и, что особенно важно, с уважением к собеседнику.
Он невольно-нечаянно рассек скорлупу обыденности... парусом. «Разведка поглощает человека целиком, на всю жизнь. Это знаете, как «парусная болезнь». Человек, который хоть раз в жизни ходил под парусом, не забудет этого ощущения уже никогда».
— Владимир Александрович, в свое время с вами в разведку ходил ваш подчиненный Владимир Путин. Сегодня он президент России. Что изменилось в вашем восприятии его?
— Мы работали в одной организации, но на разных уровнях. Я — в числе руководителей разведки, он за рубежом как оперативник. Если вы помните, в Дрездене. Помню, во время одной из поездок была у меня встреча с личным составом. Я там Путина видел. Но это было лишь визуальное знакомство. Узнал же я Владимира Путина как Владимира Путина в 1991 году, когда бывший мэр города на Неве Анатолий Собчак позвонил мне и попросил отпустить Путина с нашей работы на «гражданку». Собчак хотел взять Путина к себе. Помню, как этот уход происходил. Я, как обычно в таких ситуациях, навел справки, но личного контакта у нас не было.
Познакомился с Путиным я уже после того, как он стал главой ФСБ. Он пригласил меня в день моего рождения. Вручил приветственный адрес, букет цветов. Следующая наша встреча состоялась, когда он уже был президентом. Я вам скажу, что порасспрашивал товарищей, которые непосредственно знали его по службе. Ни одного критического отзыва, и все отмечали его надежность.
Конечно, он даже внешне выгодно отличался от своего предшественника, для которого были характерны непредсказуемость характера, бескультурье. А тут вдруг — и это было уже немало, к примеру, после пьяных эскапад Ельцина с дирижерской палочкой в Берлине — нормальный человек во главе государства.