Хоть зла судьба к поэту,

хоть добра,

его душа –

не перекати-поле.

Поэту подобает худоба:

сгорают углеводы в топках боли.

Пылая, душит дымом материк

взволнованных вопросов без ответов…

Я не про тех, кто рифмы мастерит,

я не про стихотворцев –

про поэтов.

А слов, как дров, мир наготовил впрок.

Но за чертой, где на шкале:

«Довольно!» –

ты в прежнем платье,

в маскхалате строк.

Поймут ли,

что тебе и вправду больно!

Слова звучат, но больше, чем слышны.

И все же каковы – гадаю снова –

пропорции, в которых сведены

в необходимый сплав судьба и слово?

Не убедят, втоптавши слово в грязь,

принизив непреложностью событий…

Судьба и слово – связанность, не связь,

и друг от друга силой не отбить их.

И нужно говорить не обо всем,

и тот, влекущий нас в неосторожность

сосуд, в котором жизнь свою несем,

до времени до дна не опорожнить.

Не говори за двоих,

радуясь самонадеянно;

что-то сбылось, что-то сделано,

но обернется ли тем оно,

что в сновиденьях твоих?

И, по себе не судя,

не предрекай, что получится,

а отвечай за себя,

чтоб за обоих не мучиться…

Было – да, видно, ушло.

Кончилась радость пернатая,

жизнью разрублено надвое

это двойное тепло.

Сопротивляется стих,

мечется, не соглашается,

но обреченно решается

не говорить за двоих.

Кто это все разберет?

Горечью счастье приправлено.

Вот говорю за народ –

и полагаю, что правильно.

Вот говорю за людей,

не отстранюсь неприкаянно,

верую непререкаемо:

это – святого святей.

Слово метну, как стрелу,

в точку устами отверстыми.

Может, когда за страну, –

взвешенней все и ответственней?

Может быть, если за всех

за упокой или здравица,

это – сверхвера и сверх-

беспрекословное

равенство!

Как от себя, от своих –

вон куда дерзностно целила! –

от человечества целого…

Но не вещай за двоих.

В долг себе это вменя,

требую в трезвом прозрении,

чтобы и вы за меня

не говорили, посредники.

Слышишь, и ты не греши! –

ты, с кем в счастливом сражении,

и за двоих не реши:

кто потерпел поражение.

Жизнь, восхитив и пленя,

сердце обманом не выстуди,

не говори за меня,

дай мне самой себя высказать!

…Чуден тот миг был, да лих!

Только ведь с благоговением

вспомнишь, что хоть бы мгновением

сказано все за двоих.

Наше дело – донорство,

сколько ни отдашь,

выплеснуть до донышка

душу – страсть и блажь.

Пусть не удостоится

и хвалы подчас,

иссушает донорство,

истощает нас, –

но воздастся стояще!

Пустоту утрат

наше дело, донорство,

возместит стократ.

Вновь кому-то стонется,

кто-то бьёт в набат…

Наше дело – донорство,

милосердный брат.

Это – не трюкачество,

не игра в слова,

если кровь выкачивать

и – дыша едва.

Жизнь шумит и строится.

Свой у всех удел.

Наше дело – донорство

среди прочих дел.

Зачем искать примету

конца былых дорог?