— Во… Светку Сафронову Вовка сбил — поженились.

— То-то она двенадцать лет мучается.

— Так он ее велосипедом сбил, а не «восьмеркой». Молоко где?

— Ушло. Вместе с бабулями.

— А ты где была?

— В травмпункте. — Я поведала историю о наезде и продемонстрировала плащ. Сонька сочувствовала и по молоку тосковала.

Тут в дверь позвонили, я пошла открывать: на пороге стоял Глеб с трехлитровой банкой молока в руках и сиял, как новенькая монетка.

— Привет! — лучисто улыбнулся он. — Завтракать еще не сели?

— Уже поужинали.

— А войти можно?

— Войти нельзя. Моему мужу это не понравится. Он сейчас в ванной с опасной бритвой в руках.

— Цивилизованные люди пользуются электрической.

— А он не цивилизованный. Если в три секунды не исчезнешь, сам в этом убедишься.

— Да брось, ты не замужем.

— Серьезно?

— Я у пацанов во дворе спросил. Клялись. И потом, не может мне так чертовски не везти. Это ж нечестно. Банка тяжелая, держать неудобно, можно я ее на тумбочку поставлю?

— Зря старался. Я покупаю молоко у знакомой старушки, у других не беру. Спасибо за заботу. Очень тронута. До свидания.

Я попыталась закрыть дверь. Из-за моей спины возникла Сонька и ласково замурлыкала:

— А вот и молочко, как славненько. Чего человека в дверях держишь? Человек услужливый…

— Скройся с глаз, — зло проворчала я.

— И чего ты взъелась? А вы проходите.

Давайте мне банку.

— Ты чего в моем доме хозяйничаешь?

— Она вообще-то ласковая, — ухмыльнулась Сонька, — это сегодня на нее накатило, видать, шибко вы ей по кумполу съездили.

— Уйди, убогая, — прошипела я.

— Да ладно, пойдемте в кухню. Глянь, мужик какой, росту почти два метра, косая сажень в плечах. Мужик нынче редкость, по весне и то не отловишь, а этот сам явился.

Может, мы на «ты» перейдем? — веселилась Сонька. — Для простоты общения?

— Я с удовольствием, — согласился Глеб. — А нельзя чашечку чая? В горле пересохло от всех переживаний.

— Чаю? Запросто. А можно и покрепче чего, или за рулем ни-ни?

— За рулем не употребляю.

— И правильно. Сразу видно серьезного человека. А вот мой, прости Господи, что за рулем, что без руля, пьет, подлец, ох, горе горькое!

Я сидела, хмуро разглядывая гостя. Сонька суетилась, на стол накрывала и на меня поглядывала с хитрецой.

— Чаек покрепче уважаете?

— Если можно…

— Чего ж нельзя… чаек есть.

— Мой чаек, — сказала я и разозлилась на себя, было это совсем глупо.

— Да ладно тебе! — отмахнулась Сонька.

Выпили по чашке чая.

— Может быть, все-таки познакомимся, — сказал Глеб, — за одним столом сидим.

— Я со всем удовольствием. Софья Павловна мы, можно Соня, а это…

— Заткнись, — прошипела я.

— Не хотят знакомиться, — опечалилась Сонька, пожимая плечами. — А ваше имя-отчество?

— Можно без отчества, Глеб.

— Имя редкое, но где-то я его уже слышала.

— «Место встречи изменить нельзя», — не удержалась я.

— Что? — не поняла Сонька, а я рявкнула:

— Глеб Жеглов и Володя Шарапов.

— Ой, точно! И что, правда, Жеглов?

— Нет, Карелин.

— Вот оно как. А пострадавшую зовут Маргарита.

— У меня кошка была Марго, — улыбнулся Глеб, растянув рот до ушей.

— Серьезно?

— Ага. Шустрая такая. Лет восемь жила.

Я еще мальчишкой был, мы в частном доме квартиру снимали.

— Твои воспоминания никому не интересны, — оборвала я. — Молоко ты принес, чай выпил, и теперь ничто не мешает тебе уйти отсюда.

— Маргарита, ты чего такая грубая? Красивая женщина…

— Удовольствие доставляет, когда тебе хамят?

— Нет, если честно.

— А чего терпишь?

— Ну когда хамит такая красавица, можно и потерпеть.

— Ладно. Вернемся к кошке, — кивнула я. — Кошка Марго. Мышей ловила?

— А как же? Отличная кошка, белая с черными пятнами.

— Еще какие-нибудь любимые животные? Может, хомяки, змеи, собачки? Собачки не было?

— Была. И уж был. Жил у нас пару месяцев.

— Здорово. Похвальная любовь к животным. Вроде бы поговорили….

— Ты чего такая злющая? — вдруг затосковала Сонька. — Чего ты к нему прицепилась?

— Меня поражает чрезмерная настойчивость, — ответила я. — Нормальный человек давно бы обиделся и ушел. И что тебя здесь держит?