«Сукин сын этот Леонид Андреевич, — рассвирепел мой друг, правда, мысленно. — Взял девчонку и опыты ставит, потом еще диссертацию напишет…»

В подобных беседах прошла неделя. В среду в гостях у Владимира Ивановича вновь появился джинсовый Андрей, я заторопилась уходить, но хозяин махнул рукой, мол, сиди, пей чай. Джинсовый смотрел на меня безрадостно, но силился улыбнуться. Я устроилась в уголке веранды, а они грелись на солнышке и негромко разговаривали. Тихой мышкой просидела я минут сорок, прислушиваясь не к разговору, конечно, а к мыслям джинсового. Наконец Андрей отбыл восвояси, а мы с Владимиром Ивановичем отправились в сад гулять.

— Ты что молчаливая такая? — весело поинтересовался он.

— Так… — пожала я плечами, погрустила и добавила:

— Плохой у вас друг.

— Чем не понравился? — искренне удивился Папа. — Ты, Варя, не права, — помолчав, заговорил он серьезно. — Андрей парень стоящий, мы много лет с ним дружим и друг друга не раз успели проверить. Знаешь поговорку про пуд соли?

— Знаю… Я не хочу, чтобы вы сердились, и про Андрея вашего ничего говорить не буду. Только я чувствую, он плохой человек.

«И тебя, дурака старого, подсиживает, — очень хотелось добавить мне. — А ты про пуд соли болтаешь. Укокошить я тебя, конечно, не дам, но и сам ворон не лови».

Прошла неделя. Владимир Иванович так привык ко мне, что завтракать без меня не садился. Все чаще мысленно называл дочкой и находил между нею и мной необычайное сходство. За последнее время на кладбище он ездил только дважды, а вернувшись, тут же звонил мне.

Парни из охраны тоже ко мне привыкли, мыслей я у них почти не вызывала, с мыслями у них вообще было туго, если и мелькнет что-то по поводу моих достоинств, то тут же и исчезнет: ребята знали, что у меня не все дома, а с дурой свяжись, так непременно сам в дураках окажешься. Вскоре интересоваться их мыслями я вообще перестала.

В одно тихое утро я сидела на веранде Владимира Ивановича и пила чай в одиночестве, потому что хозяин в гостиной разговаривал по телефону. Возле ступенек торчал парень из охраны, звали его Володя, тут на веранде возник Резо. Последнее время мы с ним «почти что» подружились, говорю почти что, потому как голова у Резо совсем пустая и что-то знать о нем наверняка невозможно. Хотя парень он непростой, у него даже есть принципы. Опять же болтать при Папе он очень не любит, потому что получает деньги не за болтовню, а за охрану, это как раз один из его принципов. По большей части он молчит и поглядывает вокруг, точно что-то ищет. Не знай я его мыслей, непременно начала бы бояться: в своем темном костюме и при очках он выглядит крайне внушительно, особенно к вечеру, если второй раз не побреется: щетина на нем произрастала прямо-таки с фантастической скоростью, а бриться дважды в день не всегда удавалось, и к вечеру он частенько имел зверский вид. Только Резо и еще один из охранников, блондин по имени Толя, жили в доме постоянно, остальные менялись.

Так вот Резо возник на веранде и хмуро подумал, глядя на дружка возле лестницы: «Чего это Вовка последние дни дерганый?»

«Действительно, чего?» — подумала я и решила узнать.

Вовка парень крепкий, я бы на его месте не только что дергалась, я б давно на стенку полезла. А он держался молодцом, правда, все вбок смотрел, избегая взглядов дружков, а главное, хозяйских очей. А зря. Вот Резо уже заинтересовался, и хозяин тоже может обратить внимание, потому что вовсе не дурак, это он с виду мужичок-простачок, а мысли в его голове очень даже непростые.

Володя, кстати, это хорошо понимал, отчаянно боялся и портил все еще больше. А я, честно сказать, порадовалась, потому что просто сидеть на чужой веранде мне уже надоело, надо было переводить наши с хозяином отношения в новую фазу, а повода для этого не было.

Я быстренько придумала небольшой план и после обеда принялась его осуществлять. Мы все еще сидели на веранде, Владимир Иванович мне что-то о своей жизни рассказывал, попутно выведывая о моей. Я взглянула на часы и поднялась.

— Мне пора.

— Рано еще, — заметил он. — Или заскучала?

— Нет. Просто дела… вещи надо собрать. Мы уезжаем. Я ведь с вами проститься пришла. — В этом месте я улыбнулась робко и напустила в глаза слез. Не то чтобы они по щекам катились, но зримо присутствовали.

— Куда уезжаешь? — не понял Владимир Иванович. Я пожала плечами.

— Я ведь вам рассказывала…

— Постой, как же так? — заволновался он. — Когда уезжаешь, почему?

— Завтра, в восемь утра.

— Ты мне ничего не говорила…

— Не хотела расстраивать… Я ведь знаю, вы ко мне хорошо относитесь, я чувствую…

— Варя… — начал он и запнулся. — Где этот дом находится? — Он разозлился и даже не пытался скрыть этого.

— Недалеко, километров пятьдесят. Только вы ко мне не приезжайте, — попросила я. — Вы добрый, вам меня жалко станет, только расстроитесь. До свидания, Владимир Иванович, спасибо вам за все. Я пойду, ладно? Мне тяжело прощаться, я потому и молчала… До свидания. — Тут я спустилась по ступенькам и почти бегом направилась к ограде.