Вышеприведенный пример имеет еще особенный интерес потому, что он показывает, как на равнинах и плоскогорьях внезапное размножение вида немедленно привлекает его врагов из других частей равнин, и как виды, лишенные защиты, доставляемой общественною жизнью, неизбежно должны стать добычей этих врагов.

Нечего и говорить, что не на таких кратковременных периодах внезапного размножения и последующей борьбы за существование строилась эволюция животных форм, тем более прогрессивная.

Тот же самый автор дает другой превосходный пример из своих наблюдений в Аргентинской республике. Одним из распространенных там грызунов был „койпу“ (Myopotamus coupu) — похожий по наружному виду на крысу, но величиной не меньше выдры. По своим привычкам это — водяной зверь, отличающийся большою общительностью. „Однажды вечером, — пишет Hudson, — все они плавали и играли в воде, разговаривая между собой путем странных вскрикиваний, которые звучали как стоны и вопли раненого, или страдающего человека. Меха „койпу“, которые обладают нежным мехом под длинными грубыми волосами, одно время вывозились в больших количествах в Европу; но около 60 дет тому назад диктатор Розас издал указ, воспрещавший охоту за этими животными. В результате животные эти размножились в необычайном количестве и, оставив свои водные привычки, стали жить на суше и совершать переселения, появляясь везде в больших количествах в поисках за пищей. Внезапно на них напала какая-то таинственная эпидемия, от которой они погибли, и в настоящее время почти все вымерли“ (стр. 12).

Истребление человеком, с одной стороны, и заразительные болезни — с другой, являются, таким образом, главными задержками, препятствующими размножению видов, а вовсе не конкуренция при добывании средств к существованию, которая может совершенно отсутствовать, а когда существует, то до некоторой степени избегается переселениями или переменою пищи.

Факты, доказывающие, что области, пользующиеся гораздо более благоприятным климатом, чем Сибирь, все-таки отличаются в равной мере недостаточной населенностью, могут быть приведены в изобилии. Но в хорошо известном труде Бэтса („Натуралист на Амазонке“) мы находим, что то же можно сказать даже о тропической области на берегах реки Амазонки.

„Действительно, — пишет Bates, — здесь имеется большое разнообразие млекопитающих, птиц и пресмыкающихся, но они рассеяны на большом пространстве и чрезвычайно пугливо относятся к человеку. Вся эта область настолько обширна и так однообразно одета лесом, что лишь через большие промежутки можно видеть животных в изобилии, когда последние находят какое-либо место, более привлекательное по сравнению с остальными“ („Naturalist on the [River] Amazon[s]“, 6-е изд., стр. 31). To же самое я писал об Олёкминско-Витимской тайге и Витимском плоскогорье.

Этот факт тем более поразителен, что бразильская фауна, бедная млекопитающими, далеко не бедна птицами, и бразильские леса могут доставить достаточно пищи для птиц, как можно видеть из предыдущей цитаты о сообществах птиц. Но, несмотря на это, леса Бразилии, подобно лесам Азии и Африки, не только не страдают перенаселенностью, а скорее отличаются недостаточным животным населением. То же самое справедливо и относительно пампасов Южной Америки, о которых Hudson замечает, что они вызывают удивление тем, что на такой обширной территории, покрытой травой и так приспособленной для обитания травоядных животных, встречаешь только один вид маленьких жвачных. Как известно, в некоторой части этих прерий теперь пасутся миллионы овец, рогатого скота и лошадей, разведенных человеком. Птиц в пампасах мало, и по количеству видов, и по их численности.

Множество примеров таких приспособлений можно найти в трудах всех натуралистов, изучавших жизнь животных в дикой природе. Одним из таких примеров, очень интересным, может служить волосатый броненосец Armadilla, о котором W. Н. Hudson говорит, что „он избрал подходящий для себя образ жизни и вследствие этого процветает, в то время как его сородичи быстро вымирают. Пища его отличается чрезвычайным разнообразием. Он охотится за всякого рода насекомыми, открывая червей и личинок, находящихся на глубине нескольких дюймов под почвой. Он очень любит яйца и птенчиков; питается падалью так же охотно, как ястреб; а если случается недостаток в животной пище, он довольствуется растительною диетою — клевером и даже зернами кукурузы. Поэтому, в то время как другие животные голодают, волосатый броненосец всегда жирен и энергичен“ („Naturalist on the La Plata“, стр. 71).

Приспособляемость пиголицы способствует чрезвычайно широкому распространению этого вида. В Англии пиголица „чувствует себя среди распаханных полей так же дома, как и в диких местностях“. А про хищных птиц Ch. Dixon говорит в своей книге „Birds of Northern Shires“ (стр. 67), что „разнообразие пищи является еще в большей степени общим правилом у хищных птиц“. Таким образом, мы узнаем от того же самого автора (стр. 60, 65), что коршуны британских болот питаются не только маленькими птичками, но также кротами и мышами, лягушками, ящерицами и насекомыми, в то время как меньшего размера соколы питаются большею частью насекомыми».

В высшей степени поучительная глава, которую W. Н. Dixon посвящает семейству южно-американских лазящих птиц, является также превосходной иллюстрацией тех путей, при помощи которых значительные части животного населения избегают конкуренции, и в то же время достигают очень значительного размножения в данной области, вовсе не обладая вооружением, которое обыкновенно считается существенным для успешной борьбы за существование. Вышеупомянутое семейство лазящих распространено на огромном пространстве, от южной Мексики до Патагонии, и из него описано уже не меньше 290 видов, принадлежащих к 46 различным родам, причем наиболее поразительною чертою этого семейства является поразительное разнообразие в привычках его членов. Не только различные роды и виды обладают свойственными им одним привычками, но часто даже одни и те же виды видоизменяют образ жизни в различных местностях. Некоторые виды Xenopsи Magarornis, подобно дятлам, взбираются вертикально по стволам деревьев в поисках за насекомыми, но также, подобно синицам, обыскивают мелкие ветви и листву на концах ветвей, так что ими осматривается все дерево, от корней до самой верхушки. Sclerurus, хотя обитает в самых темных лесах и снабжен острыми загнутыми когтями, никогда не отыскивает себе пищи на деревьях, но исключительно на земле, среди разлагающихся опавших листьев; это тем более странно, что если вспугнуть его, он летит к стволу ближайшего дерева, к которому прижимается в вертикальном положении, оставаясь все время неподвижным и не издавая звука, причем он избегает опасности быть открытым, благодаря своей темной покровительственной окраске. И так далее. Точно так же они отличаются громадным разнообразием в манере строить свои гнезда. Так, в одном и том же роде, три вида строят глиняные гнезда, напоминающие своей формой печь, четвертый вид строит гнездо из палочек на деревьях, а пятый пробуравливает себе гнезда на берегах рек, подобно зимородкам.

Замечательно, что все это обширное семейство, про которое Hudson говорит, что «каждая часть южно-американского континента населена ими; ибо в действительности не имеется климата, почвы, или растительности, которые не обладали бы каким-нибудь своим видом этих птиц», — принадлежит «к самым беззащитным птицам». Подобно уткам, упоминаемым Северцовым (см. в тексте), они не обладают ни мощным клювом, ни когтями; «они боязливы, не оказывают сопротивления и не обладают ни силой, ни вооружением; их движения менее быстры и менее энергичны, чем у других птиц, а их полет отличается чрезвычайною слабостью». Но они обладают, как заметили это Hudson и уже давно Asara, «в значительной степени общительным инстинктом», несмотря на то, что «их общественным инстинктам сильно мешают условия их жизни, требующие одиночества». Они не могут устраивать тех обширных товариществ для вывода птенцов, которые мы видели у морских птиц, так как они питаются древесными насекомыми и должны тщательно обыскивать поодиночке каждое дерево, что они и исполняют чрезвычайно деловым образом; но они постоянно перекликаются в лесу, «ведя разговоры друг с другом на больших расстояниях»; они объединяются в те «странствующие стаи», которые так хорошо известны по живописным описаниям Бэтса. A Hudson пришел к мысли, «что везде в южной Америке Dendrocolaptidaeпервые объединяются для совместных действий, и что птицы других семейств следуют за ними в их походах и вступают с ними в сообщества, зная по опыту, что можно рассчитывать на богатую добычу». Едва ли нужно добавлять, что Hudson очень высокого мнения об их смышлености. Общительность и ум всегда идут рука об руку.