— Я вот тебе сыграю по спине мешалкой, — сказал Карасев. — Какой тебе может быть духовой оркестр, когда мы по всем правилам в засаде стоим?!

— Старшина, людей вижу! — доложил наблюдавший с башни стрелок.

— Где? Наши? — бросился к машине Лешка.

— Вон на дороге!

По гребню бугра очень медленно двигались три грузовика с закрытыми кузовами, а рядом с ними шагало человек двадцать. Приближались они с той стороны, откуда привел танк Карасев, и это сперва смутило его.

— Форма-то вроде наша, — неуверенно произнес он. — Шинели наши.

— Нет, — возразил Иван. — Не у всех. Ты глянь, как головы завязаны. Наши поверх шапок ничего не крутят. А эти, как бабы. И без оружия многие. В машинах винтовки возят. Привыкли налегке гулять.

— По местам! — скомандовал Карасев. — Гаси, Ваня, кухню, лезь в танк, к водителю.

— Подожду малость, пока не приспичило. Я для тебя наблюдение вести буду.

Немцы ненадолго скрылись в овраге и появились снова уже гораздо ближе. Моторы буксовавших машин работали с надрывом, солдаты облепили грузовики, подталкивали их плечами.

— Накатались, сволочи! — злорадствовал Лешка. — Теперь машины на вас ездят! А ну, подвинься, — сказал он башнеру. — Я их сейчас сам раскулачу!

Башня развернулась, осыпая снег. Длинный ствол пушки медленно пополз вниз, остановился, потом опустился еще немного. Иван открыл рот, чтобы не оглушило. Выстрел в морозной тишине лопнул со звоном. На месте головной машины вспыхнул огненный шар и сразу исчез в дыму. Секунда — и осталась только черная, парящая груда обломков.

Немцы даже не сообразили в чем дело, продолжали подталкивать задний грузовик, а второй снаряд уже взметнул землю чуть левее дороги. Солдаты разом повалились на снег, будто сдутые порывом ветра, а грузовик, как испуганный, попятился, покатился назад по склону оврага.

Лешка выстрелил еще три раза и вылез на башню; зверовато ощерясь, вертел головой, искал цель. Но если и были уцелевшие немцы, то они скрылись в овраге. Третья машина горела, а возле нее валялись убитые.

— Землячок, дорогой! — восторженно кричал Иван. — Утешил ты меня! За все мои горькие денечки утешил!

— Не лезь! Погоди! — заорал на него Лешка. — Очумел ты, черт старый! Гляди, еще вон идут!

— Пущай идут! Мы их всех в сыру землю! На удобрению! — кричал Иван, распаленный хмелем и радостью.

На этот раз немцев было больше, целая рота. Но без машин. Выходили они из леса, прямо по снежной целине направляясь к дороге. Карасев не утерпел, послал несколько снарядов. Немцы рассыпались в стороны от черных воронок, однако направления не изменили. Они явно стремились попасть на дорогу. Вероятно, их поджимали сзади, и другого пути не было.

— А ну, еще плюхни, земляк! — пританцовывал на броне Иван. — Выдай им полную норму сухим пайком!

— А вот и выдам! — стреляя, кричал Карасев.

— Леха, голубчик! Вон туды, к березкам, подкинь пару горячих!

— А вот и подкину! — злобно щерился Лешка, посылая снаряд за снарядом.

Немцы около березняка залегли, зарылись в снег. Стрелок попробовал достать их пулеметом.

Потом с немцами что-то произошло. Они начали вскакивать группами то в одном, то в другом месте. И все поворачивались спиной к танку, а лицом туда, откуда пришли. Лешка только успел прицелиться в самую тесную кучу, как Иван сверху стукнул валенком по его голове.

— Погоди, Леха! Наши там!

Немцы поднимали руки. Черные их фигуры отчетливо вырисовывались на снегу. А между ними, сливаясь с белым фоном, почти невидимые, как призраки, быстро скользили лыжники в белых халатах.

— Хватит, Леха! Их сейчас доктора наши долечат! — веселился Иван.

На дороге появились кавалеристы. Ехали без строя, спешили, скакали в обгон друг друга. Застоявшиеся на холоде лошади играючи несли всадников. А вдали, за ними, вытягивалась на бугор длинная колонна.

Танк, сбрасывая маскировку, подполз к дороге, выволок кухню. Ребята вылезли на броню, махали руками своим.

Первым подскакал пожилой краснолицый кавалерист с заиндевелым чубом, с ледышками на усах. Голой ручищей держал повод. Осадил коня. Высокий вороной мерин упрямо выгнул шею, пена с морды брызнула в лицо Карасева.

— Ну?! — крикнул разгоряченный всадник.

— Жужжит! — ответил весело Лешка.

— Чего жужжит? — обалдело глянул на него конник.

— А чего — ну?

— Немец, говорю, где?