— Там люди жили воспоминаниями об окопной войне четырнадцатого — восемнадцатого годов. А мы противопоставим врагу прочную линейную оборону с крупным резервом танков в глубине… Слушайте, Дьяконский, а у вас нет желания сделаться командиром? Человек вы грамотный, служба дается легко…

Виктор нахмурился, спросил холодно:

— Вы помните эпиграф к первой главе «Капитанской дочки»?

— Нет.

— Посмотрите, если не лень. — Виктор поднялся. — Разрешите идти? Сейчас начнется поверка.

— Пожалуйста, — ответил лейтенант, недоумевая, почему так сразу изменилось настроение Дьяконского.

Вступительный экзамен по истории Игорь сдал на «отлично». Старенький, лысый преподаватель в коричневом костюме-тройке, с галстуком-бабочкой, уныло слушавший школярские ответы экзаменующихся, оживился, когда принялся рассказывать Булгаков. Игорь говорил о скифах. Сразу начал с того, чего нет в школьных учебниках. Заметив, что старичку это понравилось, продолжал увереннее.

— Одну минуточку, — прервал преподаватель, — Вы читали Геродота?

— Да. У нас в районной библиотеке есть экземпляр. Еще при царе напечатан…

— Послушайте, товарищ… — Преподаватель поднес к глазам экзаменационный лист… — товарищ Булгаков, давно вы решили пойти на наш факультет?

— Года три назад.

— Что же, это весьма солидный срок. Отрадно, молодой человек, очень отрадно. — Старичок улыбался, потирая маленькие, морщинистые руки, глаза блестели под стеклами очков. — Ну-с, что еще у вас там?

— Второй поход Антанты, — с готовностью выпалил Игорь. — Можно отвечать?

— Не надо, не надо, — остановил его преподаватель. — Скажите мне лучше, кто командовал засадным полком в Куликовской битве?

— Воевода Волынский Боброк.

— Альпийский поход Суворова?

— Тысяча семьсот девяносто девятый.

— Достаточно. Я с удовольствием побеседовал бы с вами, но меня ждут другие. — Расчувствовавшийся старичок пожал руку Игоря.

А через три дня в той же самой аудитории Булгаков провалился на экзамене по литературе. Надо было рассказать о романе «Пролог» Чернышевского. Книгу Булгаков не читал. Сидел, вспоминая с натугой, что и когда слышал о ней. Пошел отвечать с таким чувством, будто грозила ему позорная казнь.

Преподаватель попросил назвать фамилии главных героев. И тут Игорь умолк. Понял: теперь все пропало. Под мышками выступил холодный пот.

— Не знаете, — жестко констатировал преподаватель. — Ну, а Короленко вы читали?

— Конечно, читал!

— Что именно?

Игорь с ужасом обнаружил, что не может вспомнить ни одного названия.

— «Гуттаперчевый мальчик», — пробормотал он.

Сзади кто-то прыснул.

Из университета ушел сразу, не отвечая на вопросы товарищей, бросившихся к нему в коридоре. Засунув руки в карманы, быстро шагал по улице, ничего не видя перед собой, толкая прохожих. Бормотал бессмысленно: «Подумаешь, тоже мне выискался!»

Опомнился только на площади Революции. Остановился возле большого черного чана, под которым горел огонь. Противно пахло паленым. Рабочий железным ломом мешал в чане полужидкую массу асфальта. По ровной обширной площади с фонтаном посредине ветер гнал клочки бумаги, цветные обертки конфет. Гомон толпы, гудки автомашин, трамвайные звонки и визг тормозов — все это сливалось в дикий хаос звуков.

«Как тут живут люди? Это же ад!» — думал Игорь.

Он побрел к Охотному ряду. Шел уже седьмой час, а в шесть его ждала Настя возле Дома союзов. Увидел ее издалека: она торопливо пробиралась навстречу через толпу.

— Ну? — тревожно заглянула она в глаза Игоря.

Он безнадежно махнул рукой.

— Надо укладывать чемодан. Срезался.

— А я?

— Будешь учиться. Сдала ведь?

— Сдала.

— Ну и радуйся.

— Как радоваться, как же одна я?

— Подумаешь. Все одни. Дай три рубля, в пивную пойду.

— Не пущу.

Настя цепко держала его за рукав. Но Игорь, пожалуй, и сам не ушел бы сейчас от нее. С ней было легче.

— А пересдать нельзя? — опросила она.

— Шапку ломать перед фертом этим не буду.

— Ну, ладно. Конфету возьми вот. «Мишка на севере», — сказала Настя. — Бери две. А я уже одну съела, не выдержала.

— Что это шикуешь сегодня? Наследство получила?

— Думала, день праздничный будет.

Дорогой Настя убеждала его не уезжать, походить по институтам, может, недобор где-нибудь. Или на вечернее поступить, а днем работать. Игорь согласился пожить в Москве, пока есть деньги. Дома не очень рады будут его возвращению, спешить некуда.

Стемнело, когда Игорь и Настя вышли к Елоховскому собору, обнесенному чугунной решеткой. Жили они на Бакунинской улице. Старинный трехэтажный дом с лепными украшениями по фасаду принадлежал раньше какому-то князю. Теперь дом заселен был семьями военнослужащих. В квартире полковника Ермакова были четыре просторные комнаты с высокими потолками, кухня и ванная.