— Оказывается, мы вместе учились в школе, — сказала Антония.

— Да ну? Ты и Шеймас?

— Нет, — сказал командующий, потирая большие белые руки. — Мы с Антонией.

В этом она вся. Дай ей две минуты, и она с кем угодно найдет общий язык. Пять минут — и этот командующий уже в ее команде. Они оба смотрели на меня так, будто ожидали, что я тоже начну болтать о славных школьных денечках, но затем командующий спохватился:

— Вы тот самый его знакомый?

Я сказал, что нет, и предъявил ему Отто.

— Мы вместе воевали в заливе, — сказал Отто, как будто извиняясь.

— Он сказал, что на нем бомба. Он умеет обращаться со взрывчаткой? — спросил командующий.

— Да. Он был старшим сержантом. Знает понемногу обо всем. Но бомбы на нем нет. Я в этом уверен.

— Вашей уверенности мне недостаточно, — отрезал командующий.

— Он не террорист. Дайте мне поговорить с ним. Кроме меня, у него никого нет. Я уж сумею его утихомирить.

Командующий поднял очи горе — к небу, обложенному разбухшими темными тучами. Казалось, прежде чем снова встретиться глазами с Отто, он прикинул, велика ли вероятность дождя. Тучи тяжело ворочались у нас над головами.

— Он просто бродяга, — не унимался Отто.

— Ладно, посмотрим.

— Вы уж с ним поделикатней, — попросил Отто. — Этот мужик прошел через ад.

— Ладно, идите потолкуйте с ним, — распорядился командир.

— Я с вами, — сказала Антония.

Отто посмотрел на нее и сказал:

— Нет. — Затем повернулся ко мне и сказал: — Пошли.

Я взглянул на командующего. Он кивнул. Только теперь до меня по-настоящему дошло, что может произойти, если бомба и правда существует. Но, как и Отто, я знал, что у бывшего солдата на это нет ни средств, ни возможностей. И мы вдвоем подошли к прикованному Шеймасу, на которого были нацелены телекамеры и тысячи глаз.

Мы остановились у самых мешков с песком. За оградой, позади Шеймаса, королевские гвардейцы в меховых киверах стояли на посту с тем же невозмутимым видом, с каким они каждый божий день красуются перед туристами. Вся эта суматоха ни на йоту не поколебала их распорядка. «Как это по-английски! — подумал я. — Чисто английский идиотизм». Что бы ни случилось с нами здесь, за оградой дворцовой площади, — через час они, без сомнения, с обычной помпой проведут церемонию смены караула.

— Шеймас! — крикнул Отто. — Хули ты творишь?

— Кто там? — каркнул голос из-за мешков.

— Это я, дружище, Отто.

— Отто? Что ты тут делаешь?

— Куда интересней, что тытут делаешь, Шеймас. Можно мне подойти на пару слов?

— А кто это с тобой?

— Один мой приятель. Ты его знаешь. Мы можем подойти и поговорить по душам? Обсудить тактику. А, Шеймас? Что скажешь?

— Я не против.

Отто повернулся к полицейским, столпившимся за «лендровером», и просигналил им, подняв оба больших пальца. Мы вошли в закуток, огороженный мешками с песком.

Шеймаса было не узнать: он обрил голову. Из-под его шинели выпирало что-то громоздкое. Все это мне ни капельки не понравилось. Интересно, подумал я, с чего Отто надумал взять с собой именно меня?

— Черт, ну и заварил же ты кашу, — сказал Отто.

Шеймас воззрился на меня. Его глаза искрились льдом. Мне вновь вспомнился Старый Мореход, и я спросил себя, суждено ли мне увидеть еще одну свадьбу.

— Кто это?

— Мы уже встречались, Шеймас. Я направил тебя в «Гоупойнт».

— Впервые вижу, — сказал он, сморщив обветренный нос.

— Сигаретку будешь? — спросил Отто. — Давай курнём. Держи.

— Покурю, если угощаешь. Отчего ж не покурить.

Отто зажег сигарету и передал ее Шеймасу. Потом засмолил свою. Я не курю, но тоже стрельнул одну.

— Ну, рассказывай, что все это значит, — спросил Отто.

Шеймас постукал пальцем по ноздре:

— Спецоперация.

— Нет, Шеймас, это не операция. Мы больше не проводим никаких операций — ни ты, ни я. Мы теперь штатские. Оно и к лучшему.

— Не в том дело.

— А в чем?

— Все сплошная наебка, так? Вот в чем дело.

Отто посмотрел на меня и утер пальцем нос.

— Ну а что там насчет бомбы? Что у тебя под шинелью? Ведь ничего особенного, да? Ну признавайся, ничего ведь? И вообще, чего ты добиваешься, а?

— Аудиенции с королевой. Хочу рассказать ей, что мне известно.