Наконец мы тоже отправились домой. По дороге никто из нас не проронил ни слова. Муза сидела впереди, Янка рядом со мной, она смотрела в окно, о чем-то думая. Войдя в квартиру, Муза бросила сумочку на банкетку и заявила:

– Я в ванную.

Янка удалилась в свою комнату, наверное, хотела побыть одна.

Я приняла душ и легла в постель. Только выключила ночник, как дверь скрипнула и появилась Янка. Проскользнула к кровати и села у меня в ногах.

– Ты не спишь? – спросила тихо.

– Нет. Хочешь, ложись со мной.

Она не ответила, продолжала сидеть, низко склонив голову, потом сказала:

– Он тебе понравился, да?

– Ты о Максиме? По-моему, он симпатичный.

– Симпатичный, – хмыкнула она. – Брось. Все бабы только на него и пялились. Он назначил тебе свидание?

– Нет. С чего ты взяла?

– Если она выйдет за него, я руки на себя наложу.

– Что ты болтаешь? – не выдержала я.

– Максим расплачивался с официантом. Я видела. Это он за все платил. Думаешь, просто так? Я убью ее…

Я приподнялась и обняла сестру за плечи.

– Успокойся.

– Тебе хорошо говорить… что я буду делать, если он и вправду… я люблю его.

– Ты же его совсем не знаешь, – начала я, прекрасно понимая, что мои слова для нее пустой звук.

– Мне кажется, я ждала его всю жизнь.

«Если учесть, что сегодня ей исполнилось восемнадцать, ждала она не так долго», – подумала я и мысленно выругала себя за эти слова.

– Скажи мне правду, – продолжала она. – Если он тебе позвонит…

– То, что он понравился тебе, для меня веский повод с ним не встречаться.

– Ты правда так думаешь? – спросила она с надеждой.

– Конечно. Ведь ты моя сестра.

Она поцеловала меня, мы легли и обнялись, укрывшись одеялом.

– Он очень красивый… а какой у него голос… я думала, что упаду в обморок, когда он танцевал со мной, обнял меня… Жанна, он считает меня ребенком, я вижу, как он разговаривает со мной и как с тобой. К тебе он относится как к взрослой. Я хотела вести себя кокетливо, чтобы он все понял, но у меня не получается. Ты научишь меня, как надо разговаривать с мужчинами?

– Боюсь, что мой опыт никуда не годится. Но что-нибудь придумаем, – сказала я, чтобы ее успокоить.

– Что, если мне самой позвонить ему? Как думаешь? Только бы мамаша не вмешалась. Так противно думать, что он спит с ней. Представляешь, он и эта старая баба… я… я что угодно сделаю, лишь бы принадлежать ему.

– Янка, он тебя почти вдвое старше, – попробовала я ее вразумить.

– Ну и что? Отец был старше матери на двадцать лет и женился на ней.

«Пожалуй, с его стороны это было ошибкой», – мысленно решила я.

– Первое впечатление бывает обманчиво, может, в следующий раз он не покажется тебе таким привлекательным.

– Знаешь, о чем я подумала? Я скажу ему, что у меня уже были мужчины, чтобы он не считал меня ребенком.

– Я бы не стала этого делать, звучит как предложение.

– А мне плевать.

– Вот что, давай-ка спать, – вздохнула я, покрепче обняв ее.

Янка в самом деле вскоре уснула, а я лежала, боясь потревожить, ее, и размышляла над словами сестры. Макс расплачивался в ресторане? Вполне возможно. У Музы вряд ли были деньги на это пиршество. Выходит, они в самом деле любовники? То, как она себя вела, такую мысль не исключает. Я нахмурилась, вдруг поняв: мои догадки вызывают у меня отвращение сродни тому, о котором говорила Янка. Хотя, надо признать, несмотря на то что Муза старше его, они красивая пара. Пожалуй, их отношения ровными не назовешь, боюсь, он заставит мачеху страдать, с его стороны особой привязанности не ощущается. Он что-то говорил о деньгах, намекнул, что богат. Музу только деньги и интересуют. Так, может, здесь не любовь, а партнерские отношения? Вот только что их связывает?

Утром мать с дочерью опять отчаянно скандалили. Я решила, что семейных радостей с меня достаточно, и тихо смылась. Болтаться по городу в одиночестве быстро надоело, я позвонила Уманскому и порадовалась, застав его дома. Если кто и знал что-то о моей бабке, то, безусловно, он.

– Приезжай, – сказал мне Уманский.

Я взяла такси и вскоре уже выходила возле нарядного дома за высоким забором.

Уманский жил здесь последнее время в одиночестве. У него был сын, но он с ним поссорился несколько лет назад, по слухам, с тех пор они не виделись и даже не разговаривали. Причину размолвки я не знала, хотя версий слышала множество. Геннадий Сергеевич был ювелиром, причем не просто ювелиром, говорят, его слава гремела по всей России, он имел большие связи и здесь, и за границей. Потом интересы его расширились, он стал заниматься антиквариатом. Когда ему исполнилось семьдесят, он решил отойти от дел. Предположительно это и послужило началом размолвки с сыном, который стал его наследником. С уходом старик, как видно, поторопился, обладая крепким здоровьем и завидной энергией, без любимого дела он вскоре заскучал. Но сын уже не желал играть роль второй скрипки, и последовал разрыв. Бабка обзывала Усманского старым маразматиком, утверждая, что только идиот способен проявлять такую принципиальность в отношении единственного ребенка.

– Он ждет, что тот прибежит к нему, – ворчала она. – Ждет, но сам первый шаг ни за что не сделает. А между тем должен бы знать, что характером Витька весь в папашу. Вот они, как два барана на узком мостике, и козыряются.

Теперь, глядя на дом Геннадия Сергеевича, я подумала: как ему, должно быть, одиноко здесь, и пожалела, что не навестила старика раньше.

Возле калитки был звонок. Я нажала на кнопку и тут сквозь прутья металлической решетки увидела Геннадия Сергеевича. Он шел по вымощенной камнем тропинке в белых брюках, шелковой рубашке и панаме, высокий, грузный, улыбка пряталась в аккуратно подстриженной бороде. Еще в юности я решила, что он очень похож на Хемингуэя на знаменитой фотографии, где тот уже в возрасте, одетый в свитер.