А у нас все из контекста повырывают и давай размахивать во все стороны. Покажут по центральному каналу сериал «Идиот» по Ф.М. Достоевскому, и на следующий день у половины населения страны это любимая книга. А там, в книге у Федора Михайловича, – при всем уважении к создателям фильма – вообще другая история рассказана. Текст, может быть, и аутентичный, но смысл совсем другой. Но ведь это только из контекста можно понять, только зная – что для Федора Михайловича этот роман значил. В общем, контекст…

Ну и детализация, детализация и еще раз детализация. Вот что делает в культурном контексте какой-то художник? Юрий Грымов, например? Слышать о том, что «он сделал интересный спектакль», «снял скандальное кино» – это невыносимо. Мне кажется, нужно говорить предметно: «В этом спектакле вот так использована форма, такова суть, так переработано содержание. Вот так этого никто еще не делал, это ново. А вот это – режиссерский ход, отсылающий к Мейерхольду. Тут некоторые заимствования, которые, впрочем, в такой-то оригинальной манере преподнесены зрителю». Абстрактная схема, конечно, но разговор зато предметный. После такого – предметного – суждения для меня, как для стороннего наблюдателя, Грымов перестает быть просто «брэндом», который может быть и купленным, и ненастоящим, и пустым, и «сделанным». Он становится для меня художником. То есть фактическим представителем своего дела, авторитетным в этом деле человеком.

«У нас есть замечательные театральные режиссеры…» Слушайте, я с этим не спорю, но чем они замечательны? Вы смогли бы рассказать, что вот этот спектакль прекрасен именно потому-то, потому-то и потому-то? И чтобы это было внятно, понятно. А этот кинофильм? Эта книга? Потому что, если поставить перед собой задачу так воспринимать и так рассказывать, то начинаешь уважать автора, он становится авторитетом. А мы в лучшем случае говорим: «А давайте будем что-нибудь уважать, восторгаться этим и говорить: “Клево!”, “Круто!”, “Отпад!”» Но напрячь мозги для того, чтобы понять – в связи с чем все это клево-круто-отпад, – это мы пока и не привыкли, и не научены, и еще уверены почему-то, что «не барское это дело» – разбираться, анализировать, представлять свою точку зрения.

– Потратить время и, как говорится, подчитать литературу.

– Да. И мне кажется, что все это в значительной степени происходит от совершеннейшего нелюбопытства к другому человеку, к тому, чем он, собственно, занимается. На мой взгляд, это высшая степень неуважения. Понимаете? Что вот это такое: «Ой, вы такой знаменитый, такой замечательный! А чё вы делаете?» А это же сплошь и рядом! Даже с актерами. Знаменитый актер? А в каком фильме его лучшая роль, вот скажи? Нет ответа.

У нас нет этого внимания к судьбам, к творчеству, к тому, что конкретно человек делает, чем он замечателен, что он привнес в мою жизнь. Когда вручают Нобелевскую премию, то обязательно формулируют «за что». «Его исследования имели большое значение в развитии полупроводников» и так далее. Точка. А дальше расшифровывают для непрофессионалов: «Без этого была бы невозможна мобильная связь». И я понимаю, за что ему дают Нобелевскую премию. Потому что вот он, у меня в руке, – сотовый телефон.

Нечто или некто оказывается авторитетом не просто потому, что он «велик», а потому, что труд человека или некая идея отразились на моей жизни так-то и так-то. Если какой-то кардиохирург разработал особенный способ проведения операции на сердце, что позволяет спасти жизнь большому количеству людей, – это для меня внятная и понятная история. Если какой-то психотерапевт разработал технологию, которая реально позволяет лечить вегетососудистую дистонию, которой страдает каждый пятый человек, пришедший в поликлинику, для меня тут тоже все ясно.

А просто «замечательный психотерапевт» – мне недостаточно. Просто «замечательный хирург» – мне недостаточно. Просто «замечательный физик» – мне тоже недостаточно. Надо потратить силы, но нужно понять, что эти люди умеют делать, что они придумали, создали, разработали, внедрили. Когда я это понимаю, то и уважаю их за это дело, а не потому, что «должен» уважать. Если у меня случится эта болезнь, мне поможет именно этот хирург, именно разработанный им метод. Если мне надо позвонить жене и предупредить ее, что буду во столько-то, я говорю большое спасибо данному конкретному лауреату Нобелевской премии, благодаря которому стала возможна мобильная связь. Но мы же этого не делаем!

– Андрей, самый идиотский вопрос. Вот смотрите: сейчас вы фактически дали некий рецепт – как скорректировать свои национальные особенности.

– Да, вникнуть в детали!

– Давайте представим, что весь русский народ, так сказать, в едином порыве начнет исправлять свои национальные особенности «по Курпатову». И во что же он превратится без своих «первичных признаков», пусть даже неудобных и мешающих жить лучше?