Его напарник забился под батарею, умоляя не бить.

Впрочем, в тот самый миг, когда я понял, что враги повержены, организм отыграл все назад. Почувствовав страшную слабость, я опустился на край дивана. Сил не осталось, ощущение было такое, словно меня выжали навроде лимона.

И тут в дверях появился Игоряша и остальные. Мгновение лейтенант стоял, с удивлением созерцая открывшуюся ему картину, а потом заговорил, но я не слышал его. Все происходило словно во сне. Менты скрутили хозяев квартиры, надели на них наручники, потом Игоряша осторожно вынул пистолет из моих расслабленных пальцев. Я не хотел отдавать оружие, попытался сжать кулак, но мускулы мне не повиновались. Рука была словно из ваты. Потом Игоряша помог мне прилечь на край дивана.

Я даже не понял, в какой момент и откуда появились люди в белых халатах. Я только понял, что приехали они по мою душу, что все закончилось и теперь можно полностью расслабиться…

Жаждущий сдержал обещание познакомить меня с настоящим Колдуном, и когда я впервые попал в «рабочий кабинет» Викториана под кладбищем, меня поразили горы всяких колдовских штучек, наваленные тут и там. И ощущение уюта, словно я пришел не в гости, а к себе домой.

Каким образом Жаждущий уговорил Викториана со мной познакомиться, не знаю. А может, его и уговаривать не пришлось. Люди Искусства — очень одинокие люди. Даже если у них руки по локоть в крови, они — люди, и хоть они и отвернулись от рода человеческого, желание общения им не чуждо. Но с кем такой человек может поговорить откровенно? Только с такими же людьми Искусства: с теми, с кем может откровенно обсуждать то, что любой нормальный человек расценил бы как гнуснейшие злодеяния…

Однако люди, посвятившие жизнь Искусству, редко общаются между собой. Они, по большей части своей, индивидуалисты — а ряд табу, наложенных подсознанием во время Паломничества, укрепляет их отвращение друг к другу. Хотя если бы было по-другому, то, сплотившись в единую силу и опираясь на мощь Древних, колдуны, наверное, могли бы захватить власть над планетой, сметя границы всех государств.

Я думаю, Викториана подкупило то, что мы с Жаждущим не были Посвященными, не совершали Паломничество, не общались с «демонами». Он пригласил нас.

Мы встретились на автобусной остановке у метро. Дул промозглый южный ветер. В воздухе кружилась снежная пыль, и, несмотря на пуховую куртку, мне было холодно.

Выдыхая белые клубы пара, тоже с ног до головы закутанный, озябший Викториан протянул мне маленький пузырек с ярко-голубой жидкостью.

— Выпейте.

Я с сомнением посмотрел на пузырек. Раньше с другими колдунами я не встречался, но жизнь научила определенной осмотрительности. Пить что попало не стоило.

— Что это?

— Пропуск в мои покои.

Пока я раздумывал, Викториан протянул такой же пузырек Жаждущему.

— Ты тоже выпей.

Я долго раздумывал, сжимая в руках маленькую бутылочку, но затем решил, что если бы Колдун захотел, он смог бы убить нас иным, менее изощренным способом, а не мерзнуть ради этого на автобусной остановке, и выпил содержимое пузырька одним глотком. Жидкость оказалась горькой, словно я лизнул надломленный стебель одуванчика. Викториан протянул мне «Белочку» в хрустящем фантике.

— На закусь.

Происходящее, особенно слово «закусь», живо напоминало распитие на троих — действо, к которому я, как и большая часть общества, относился с насмешкой. Раньше я никогда в подобных мероприятиях не участвовал.

— Так и спиться можно.

— Ничего.

— А что это было за лекарство?

— Я же сказал: пропуск в мою маленькую обитель.

Из рассказов Жаждущего я уже знал, что Колдун большую часть времени проводит где-то под кладбищем, но до того дня Жаждущий тоже не бывал в подземелье Колдуна.

Свернув с остановки, мы двинулись в сторону кладбища. Ветер злобно завывал у нас за спиной, и только потом я понял: ветер заметал следы. Зимой следы на снегу могут остаться на несколько дней, привлечь внимание какого-нибудь любознательного прохожего, а Викториан, как и все мы, не любил излишней рекламы.

Он оставил нас снаружи и позвал только тогда, когда открыл первую дверь.

Спускаясь по шаткой лестнице в холодную прихожую обители Колдуна, я испугался, что сейчас меня заведут в сырую могилу и станут угощать морожеными червями. Картина, нарисованная воображением, оказалась столь реальной, что Жаждущему, идущему сзади, пришлось подтолкнуть меня, потому что я на какое-то мгновение просто застыл на месте, не в силах заставить себя ступить дальше и вспоминая очаровательные запахи, которые переполняли мою кухню, когда я начинал варить колдовское зелье.