А если это будущее все же будет, если кто-нибудь когда-нибудь разыщет эту лабораторию — что же он увидит!? Нет, тщеславие ученого не позволило женщине дать своим открытиям, своему труду, на который она убила значительную часть жизни, кануть в Лету! Она вытащила из сумочки свой электронный блокнот: в нем хранилась вся информация о проекте «от и до», часть записей была на английском, часть — на ее родном языке — немецком. На привычном «Deutsch» ученой все же было удобней формулировать свои мысли.

Со вздохом сожаления она аккуратно положила «блокнот» на пол, под один из столов. А, уже выходя, сорвала с шеи свое сокровище, талисман, приносящий удачу (как она сама считала), и бросила его через плечо. Теперь удача ей была ни к чему… да и медальон этот, не так прост, как кажется. Возможно, он поможет тому, кто сумеет его отыскать через… пять, пятьдесят, а может и все пятьсот лет.

Женщина прикрыла за собой дверь и приготовилась выйти навстречу заре нового мира. Ядерной заре мира без людей.

Полеты Гонцов отменили. Как утверждал Дилан: «это только временная мера, пока мы не придумаем…» Что именно мы должны придумать так и не говорилось, видимо, никто этого конкретно и не знал. Я понимала их объяснения — и в тоже время не могла понять. В связи с последними, гм, «проблемами», мне как никогда хотелось умчаться в небеса — опасные небеса цвета стали.

В общем, от разговора с Лоа я пока трусливо убегала, точнее, не начинала его первой — вряд ли она и Гелий были в курсе того, в какие подробности меня посвятила Сильва. А мне как никогда было тяжело в одиночку справляться с этими размышлениями, хотя решиться поделиться ими с кем-то из близких я не могла.

Однако в целом это были хорошие дни. Поход в лабораторию я отложила и, чтобы не мучить себя размышлениями о загадке «ангелов», проводила больше времени с сестренкой; оказывается в последнее время мы очень отдалились друг от друга… Постепенно горе от потери двух друзей становилась глуше, терпимей. Теперь повседневные мелочи казались не такими уж рутинными, в обыденности я почти сумела найти спокойствие. Лаборатория все еще откладывалась на неопределенные сроки. И дело, честно говоря, было не только в нехватке времени.

А его действительно было мало: для Гонцов, оставшихся «без работы», неожиданно обнаружилась куча дел… Подозреваю, что это делалось для того, чтобы в наших головах не оставалось места для мыслей о вылазках, а тем более, сил для них. Лоа тоже не давали сидеть на месте, да и особых поблажек не делали. Впрочем, к удивлению, ей никакая работа не была в тягость. Правда, когда девушку захотели отправить на охоту в паре с Кайлом, я попыталась воспрепятствовать этому. Представить хрупкую Лоа, бросающейся на какую-нибудь тварь из подземелий — жутко и невозможно! На что Эрик ответил довольно жестко: «если девочка хочет жить — а самое главное, выжить — вместе с нами, она обязана научиться добывать пищу». Не найдя достойных возражений, я смогла лишь кивнуть, стиснув зубы. Эрик усмехнулся, глядя на мое недовольство, но, быстро посерьезнев, проговорил: — Тесс, ты молодец, что помогаешь Лоа — знаю, ей многое довелось пережить. Но не будешь же ты ее опекать всю жизнь!? Она не ребенок, Тереза, пойми это. Пусть учится сама отвечать за себя.

Я уже открыла рот, чтобы высказать все мысли на этот счет, но смолчала… Эрик прав. Хоть я и воспринимаю Лоа как еще одну сестренку — она сильнее, чем кажется всем окружающим, в том числе и мне. К тому же, можно быть уверенной, что Кайл в случае чего не даст ее в обиду.

Именно в тот день я все же решилась отправиться в лабораторию снова. Взять байк не представлялось возможным, да и запрет фактически распространялся только на полеты… Знаю, нечестно, да и самоуверенно к тому же. Добраться до старой церкви еще раз. Был, конечно, вариант пройти под землей. Но вряд ли мне удалось бы снова отыскать путь, по которому в тот раз в панике убегала от крыс. Оставался путь снаружи. Мне везло в последнее время, сколько раз опасность проносилась мимо, щелкая в воздухе зубами, а я отделывалась пустяковыми травмами — в худшем случае. Так что я была полна уверенности в собственной, практически, неуязвимости.

И действительно, добралась до лаборатории без всяких проблем и приключений. Настораживающая тишина, стоявшая на поверхности, все же напрягала. Ни Технобогов, ни их жутковатых творений — да и Гонцов тоже — не было видно. Только несмолкающий свист ветра, гуляющего меж руин, поднимающего облака песка. Кажется, сегодня он дул сильнее, чем обычно, лишь усиливая это пустынное безмолвие. Мне приходилось отгонять от себя мысли о «затишье перед бурей».

…Теперь разрушенная лаборатория казалась еще интересней: ведь я почти раскрыла ее тайну. Время текло незаметно, а я продолжала копаться в разорванных проводах и искореженных схемах. И вскоре (а может и не слишком) стало ясно, что разрушения по большей части носят внешний характер — похоже, кому-то хотелось лишь создать иллюзию сломанной техники. Но ради чего?.. Информация, почерпнутая с маленького экрана, не давала ответа на этот вопрос. Зато, она объясняла многое другое.

«Destroy Eden» — «разрушить Эдем», вовсе не красивая аллегория для некой военной программы. Собственно, военной она и не являлась…

Город, на руинах которого мы сейчас жили, когда-то носил гордое название Эден-сити. Великий научный центр, в котором исследования техники, кибернетики и прочего возносились на недостижимую высоту. И кто же был против? Церковь, вернее те, кто стоял за ней. Я не могла до конца понять причины этого — власть, вероятней всего, власть над людскими умами… Религиозные деятели решили бороться с «творениями диавольскими» подобными же методами; полвека разрабатывалась программа, которая была призвана уничтожить все технологии, не уничтожая сам город… И тогда, во мраке, должен был восторжествовать огонь веры. Но события в мире внесли свои коррективы в эти планы: как говорили записи на экране, «Эдем действительно будет разрушен… И даже больше — весь мир». Кто-то, видимо, заранее знал о грядущей катастрофе — благодаря наследству этих людей жалкой части человечества удалось выжить… Но я не уставала удивляться жестокой изобретательности своих соплеменников. Они сами подвели себя к черте, сами разрушили то, что создавали тысячелетиями!